Почему-то отставка Данилова (секретаря Совбеза), Шефира (первого помощника) и еще доброй дюжины советников и уполномоченных Зеленского кажется мне событием, достойным более пристального внимания. Я поискал объяснений сначала на русскоязычных, а потом и на украинских ресурсах, но ни там, ни там не нашел большего, чем “окончательная деквартализация” Зеленского. Пишут об усилении Ермака (главы администрации), хотя куда уж дальше. Пишут о том, что ушли те, кто и так задолго до отставки потерял реальное влияние. Но все это скорее попытка подобрать объяснение постфактум, чем поиск реальных причин.

Например, много пишут о том, что причиной отставки Шефира стало то, что Зеленский не простил ему бегства из Киева в первые дни войны. Но это выглядит не очень убедительно - зачем два года ждал? Думал, что уйдёт сам добровольцем на фронт – давал шанс? Ключевой вопрос в том, почему это случилось именно сейчас? Конечно, могут быть какие-то скрытые “солдатские причины” вроде подозрений в коррупции, но и это не снимает вопроса, почему эти подозрения решили предъявить сейчас. Мне все-таки кажется, что эти отставки политически не случайны и вписываются в общий контекст разворачивающегося в Украине политического кризиса.

У этого кризиса одна причина и несколько следствий, которые сами становятся причинами второго порядка.

В основе всей «пирамиды кризиса» лежит отсутствие внятной стратегии победы, которое ощущается особенно остро на фоне хронических неудач на фронте, продолжающихся без малого год. По сути, «героический этап» войны закончился контрнаступлением под Харьковом и Херсоном в конце 2022 года. Попытка организовать собственное наступление закончилась неудачей. Впоследствии ВСУ потеряли как минимум три «знаковых» рубежа обороны, которые были в массовом сознании важными символами сопротивления агрессии. Взамен массовое сознание получило постановку на якорь российского флота, который теперь ВСУ как пинчера гоняли и гоняют по всему Чёрному морю (эффективно), и ответные удары по территории России (менее эффективно).

Неопределённость в вопросе о перспективах войны, которая усугубляется неспособностью дипломатии Зеленского прорвать «блокаду доброжелательного безразличия» и утолить «снарядный голод», приводит к скрытому расколу внутри украинских элит, которые не могут не рефлексировать эту новую реальность войны. На поверхности он проявился уже как минимум двумя открытыми конфликтами. Между Зеленским и Залужным (временно разрешился) и Зеленским и Кличко (ждёт своего разрешения). Но, по всей видимости, помимо этих открытых линий напряжения существовали и существуют другие, не столь очевидные линии. Они одна за другой начинают рваться, и отставки, которые мы наблюдаем, чем бы они ни выглядели на поверхности, являются частью этого процесса.

Все это подводит меня к предположению, что в Украине назревают серьёзные перемены, выходящие далеко за рамки всякого рода технических «перезагрузок», а расставание Зеленского с соседями по «Кварталу» свидетельствует не столько об оздоровлении обстановки, сколько об усугублении назревающего кризиса элит.

Я хотел бы поговорить о «многорусскости». Одним из краеугольных камней кремлевского нарратива сегодня является тезис о том, что украинцев нет, и на самом деле одни русские воюют с другими русскими. Эти другие русские в чем-то даже хуже, чем если бы они действительно были украинцами, потому что они - не просто враги, а вроде как предатели и «иваны-родства-не-помнящие».

Практическим «выхлопом» этой философии является странный императив, согласно которому все русские, как признающие себя таковыми, так и являющиеся русскими «по назначению», должны жить в одном государстве. Поэтому даже если бы война в Украине завершилась полной победой России, то это был бы не финал, а промежуточный старт – начало соединения всех русских под одной политической крышей.

Казахстан в этом смысле действительно является самой логичной следующей целью, если бы не сегодняшняя зависимость Москвы от Китая, который, скорее всего, прикроет казахов своим зонтиком. Так что в фантазии Гурулева я не верю, но не потому, что такой цели нет, а потому, что сейчас конкретно она недостижима. Интенция, однако, именно такая: русский мир – это обязательно русский дом, где все живут под «крышей» русского царя.

Эта концепция, - совершенно внеисторическая на мой взгляд, - уже на самом раннем этапе своего превращения в официальную мифологему казалась мне голословной и весьма спорной. Но даже если предположить такой пердимонокль, что украинцы, казахи и прочая «нерусь» - это все равно Русь, хоть и другая, то из этого тезиса вовсе не следует, что они должны существовать только в рамках единого политического пространства. Совершенно непонятно, почему пять англоязычных государств, где титульной народностью являются представители одного этноса, существовать могут, а два русских государства – нет. Даже если украинцы с точки зрения кремлевских идеологов – это сбившиеся с пути истинного другие русские, то и они имеют полное право создать свою государственность. Из русскости украинцев, даже если принять этот ложный концепт за истинный, все равно не следует, что у них нет права на создание не просто независимого, но и суверенного государства – вот в чем вопрос.

В принципе, война за независимость США, наверное, потому и имела место быть, что другие англичане, почему-то посчитавшие себя американцами, захотели обзавестись собственным государством вместо того, чтобы платить налоги своему родному английскому королю. Тема «русские – самый большой в мире разделенный народ» является сильным преувеличением. Лично я отдал бы пальму первенства китайцам или англичанам. И даже немцы в их современном состоянии вполне могли бы составить в этом вопросе русским конкуренцию, но идея аншлюса явно не является сегодня для немцев привлекательной. В целом политическое разделение ранее единых народов является таким же органичным процессом, как и их политическое объединение. Все зависит от преобладающего в данный момент исторического тренда.

И Украина с Казахстаном – не предел. Мало кто понимает, что Путин этой войной «обнулил» традиционную русскую идентичность. После нее (и после него) в полный рост встанет вопрос о новой русской идентичности, причём в ракурсе, в котором он никогда до этого в истории не стоял. И для меня совсем не очевидно, что речь пойдёт об одной общерусской идентичности или о нескольких параллельно существующих идентичностях: русско-европейской, русско-уральской, русско-сибирской или русско-дальневосточной. За общерусскую новую идентичность нам ещё придётся побороться – она нам отнюдь после Путина не гарантирована. И русский мир, состоящий из множества русских государств, вполне может быть одним из следствий этой войны – для кого-то отвратительным, а для кого-то - желательным.

Судя по показанным в программе Киселева обрывкам допросов террористов, знаменитый призыв Паниковского - «Поезжайте в Киев, и всё» - стал modus operandi всех международных террористических организаций. В Киев - и всё тут, и все обрезанные концы ушей полетели в мутную воду Днепра. Это ж удобно.

Русского обывателя каждый обмануть может. Сложнее с ИГИЛ – там-то знают, кто на самом деле устроил теракт. Поэтому, когда Кремль организует кампанию всероссийского обмана, желая хайпануть на теракте, он забывает о том, что в итоге сам невольно становится жертвой самообмана. Все другие угрозы, кроме украинской, воспринимаются Кремлём как несуществующие. А они существуют.

Я думаю, что конец режима случится как удар ножом в спину. Он произойдёт не от хитрости англосаксов, не от предательства украинцев и не от коварства «колонны иноагентов», на борьбу с которыми сегодня брошены все силы режима. Он случится от прорыва какой-нибудь дамбы, которую никто не ремонтировал, и которую взорвут настоящие террористы, которых никто не искал. Так сто лет назад все силы охранки были брошены на эсэров-бомбистов, а бомбанули большевики.

Именно так, наверное, и должен выглядеть настоящий кризис. Ты становишься в боевую стойку и готовишься встретить “Главного Врага” гиперсвистом и супербомбой, но в какой-то момент обнаруживаешь, что под тобой провалился пол, и ты сам со свистом летишь в тартарары на глазах изумленного противника, который не понимает, что с тобой случилось. Ответ истории будет асимметричным.

Сейчас все люди доброй воли как под копирку пишут о том, что деньги, которые должны были бы пойти на ремонт и строительство дамбы, путинский режим бездарно тратит на войну. Мысль эта кажется настолько простой и антивоенной, что параллельно люди доброй воли не перестают удивляться, почему она не приходит массово в голову «простому народу», который одной рукой поддерживает войну, а другой пытается спасти свое тонущее в мутных водах барахло.

Могу объяснить. Потому что простой народ, в отличие от людей доброй воли, прекрасно знает, что НИКОГДА бы это государство и этот режим не потратили бы ни одной копейки ни на какие дамбы, а просто спёрли бы их. Этот режим в своей основе как был, так и остаётся воровским и рейдерским. Эта основа ничуть не переменилась. Просто сегодня поверх этой бандитской сущности положили толстый-толстый слой агрессивного милитаризма (добро, нажитое непосильным трудом, надо защищать). Простой народ все это ощущает своим шестым классовым чувством и думает: нам все равно ничего не обломится, пусть уж лучше на войну…

Вопрос о мобилизации висит в воздухе. О ней спрашивают все чаще. Разумеется, она всегда в планах Кремля как возможность, и на этот раз власть готова к ней гораздо лучше, чем в 2022 году. Так что технических проблем не предвидится. С политической точки зрения все менее однозначно.

Уверен, что в Кремле понимают, что революции от мобилизации не произойдёт, и в этом смысле её не боятся. Но с точки зрения влияния на долгосрочные политические тренды она – штука опасная.

Во-первых, потому что тупо увеличивает массу плохо контролируемых вооруженных людей, которых даже при самом позитивном для Кремля исходе войны придётся со временем как-то утилизовать. После войны они превратятся в обычный социальный мусор, под который не хватает полигонов (все программы адаптации и карьерного роста охватят не более 10-15 процентов самых ушлых).

Во-вторых, на этот раз придется залезать в «демографию» средних и крупных населенных пунктов, где цена жизни немного другая, чем в спивающейся и вымирающий безо всякой войны русской глубинке. Соответственно будет и двойной негатив: отношение к войне среднего класса в городах-миллионниках может качнуться в сторону сильных сомнений в ее целесообразности (а это уже проблема), и собственно мобилизованный пойдёт не тот (шибко умный), с которым потом на фронте проблем не оберешься.

Всё это является фактором дополнительного риска. Из этого я могу сделать осторожный вывод, что от «хорошей жизни» по принципу «во-первых, это красиво» власть проводить мобилизацию не будет. Мобилизация будет более вероятным событием,если политическое положение Кремля резко ухудшается по сравнению с сегодняшним днем. При этом речь может идти не только о проблемах на фронте, как это было в 2022 году, когда мобилизацией пришлось забивать дыры под Харьковом и Херсоном.

В значительной степени решение о мобилизации будет приниматься под воздействием двух факторов. С одной стороны, в расчёт будет приниматься реальность или нереальность заключения с Западом сепаратного мира на условиях Москвы. Пока у Кремля сохраняется надежда на капитуляцию Запада, необходимости раскачивать внутреннюю лодку нет. С другой стороны, в расчёт будет приниматься собственная оценка способности вести длительную осаду Украины. Если эта оценка будет показывать, что военный ресурс России отнюдь не бесконечен, то может возникнуть желание закончить войну одним быстрым ударом, пока Запад колеблется.

В этом смысле мобилизация, если она случится, всегда будет признаком слабости режима, а не признаком его силы. Она произойдёт, если в Кремле что-то не свяжется. Условно говоря, если для взятия Харькова потребуется проводить мобилизацию, то это будет значить лишь то, что без мобилизации Кремль решить эту проблему не в состоянии, и не решать её он тоже больше не может. Мобилизация – это усугубление кризиса, а не форма его разрешения.

Решение Европейского суда о снятии (пока виртуально) санкций с Фридмана и Авена вызвало к жизни очередную порцию распрей в среде антивоенной российской оппозиции и смятение в головах, причём наибольшее - именно в тех головах, которые ранее были замечены в сотрудничестве с Фридманом, как минимум, по вопросу снятия этих самых санкций. Теперь эти головы недовольны тем, куда завернули бурю, выросшую из посеянного ими ветра. Возможно, потому, что ветер этот подул в обход них. Ветер – он такой, дует как хочет.

Тем не менее, вопрос интересен сам по себе, безотносительно к личностям, и требует какого-то общего подхода к своему разрешению. Россия и русские являются, пожалуй, самыми засанкционированными субъектами современной истории Запада (не сравниваю с немцами и японцами времен Второй мировой войны – все-таки это другая ситуация, так как официально Запад пока не ведёт конвенциальную войну с Россией). Есть санкции работающие: в основном касающиеся ограничений экономического и технологического характера, сдерживающие военный потенциал страны-агрессора. Можно спорить о том, являются ли они такими эффективными, как хотелось бы их инициаторам, но определённый тормозящий эффект они имеют. Есть очевидные персональные санкции, в равной степени неизбежные и бессмысленные. Они касаются тех, кто является активным актором войны (разжигателем, «десижнмейкером», непосредственным участником и так далее). Не накладывать их нельзя, но в большинстве своём эти люди уже закрыли все свои гештальты на Западе. Ну, а кто не спрятался, сам виноват.

Остаётся огромная «серая зона» из лиц, аффилированных с режимом, санкции против которых воспринимаются широкой общественностью «на ура», но являются не просто бессмысленной, но зачастую и вредной инициативой, способствующей консолидации режима. По отношению к этим санкциям моя позиция близка к позиции Евгения Чичваркина, но по другим основаниям:

1. Мы должны оставаться строго в рамках той «предметной области», которая является причиной и поводом для введения санкций – это развязывание войны, участие в войне, прямое содействие агрессии. Все, что не входит в эту «предметную область», надо отложить «на потом». После войны настанет время разбираться с глубинными причинами, приведшими к пожару, - сейчас надо тушить пожар.

2. Есть люди, активно способствовавшие становлению и укреплению режима, но не предполагавшие, что он может развязать агрессивную войну. Они, безусловно, виновны в том, что режим укрепился и переродился, но с этой их виной мы как раз и будем разбираться потом, после войны. Сейчас достаточно, что они не поддерживают войну.

3. Есть люди, которые продолжают свой бизнес, научные исследования, преподавательско-педагогическую, творческую деятельность в России. Косвенно они этим поддерживают воюющий режим, например, платят налоги. В большинстве своём они заложники режима, пусть и содержащиеся в «золотой клетке». Полагаю, что, если они не являются «первыми учениками», сейчас не время разбираться с ними. Это только способствует их консолидации вокруг режима и продлевает его жизнь. Время расставить точки над «i» в отношении них тоже не пришло.

Месть – нормальное и естественное стремление. Часто она бывает справедливой и заслуженной. Гораздо реже - эффективной и рациональной. Сегодня санкционные усилия должны быть сконцентрированы исключительно на том, что ведет к подрыву потенциала агрессии, а не на том, что дает моральное удовлетворение истерзанным душам жертв агрессии и политического террора.

Война (замечу - ожидаемо)«свалилась» в тот паттерн, которого все надеялись избежать, но которого избежать было, по-видимому, невозможно: взаимного нелимитированного ничем, кроме технических возможностей, стремления нанести максимально возможный ущерб гражданским объектам и гражданскому населению противника. Просто в рамках этого паттерна Украина делает, что может, а Россия - что хочет.

Это крайне опасный разворот ситуации вообще и для Украины - в особенности, потому что Россия и хочет, и может значительно больше, чем может себе позволить Украина. Обстрелы приграничных территорий Белгородской, Брянской, Курской и отчасти Ростовской и Воронежской областей являются раздражающим фактором, но существенного ущерба военной и гражданской инфраструктуре России не наносят. Средств поражения на большую глубину Украина на данный момент не имеет. Зато Россия имеет.

Так как никаких моральных, правовых и физических ограничений для Кремля не существует, то война со стороны России выродилась в гигантскую дистанционную карательную операцию в духе известных антипартизанских методик времен Второй мировой. На каждый украинский беспилотник Россия будет отвечать кинжальным огнем до тех пор, пока ее «Кинжалы» не закончатся. А они точно не закончатся в ближайшие несколько месяцев. И это как раз те самые месяцы, в течение которых Украина будет предоставлена сама себе, так как Байден тоже занят прежде всего собой.

Похоже, мы вступаем в самый тяжёлый период войны – бессмысленный и беспощадный, прохождение через который будет сопровождаться огромными потерями среди мирного населения, на которые Запад будет взирать с бесполезным и бездеятельным безразличием.

Одновременно не похоже, что у политического руководства Украины есть какой-то реалистический план действий, позволяющий стране пройти через этот страшный этап войны. Стандартный план, который сводился к тому, что «заграница нам поможет», а «народ все переможет», пробуксовывает. Запад тормозит, а лимит терпения населения исчерпывается.

В этих условиях принятый только что Верховной Радой кургузо-компромиссный, и, тем не менее, жёстко бьющий по уже сложившимся за годы войны «понятийным отношениям» закон о внесении изменений в систему призыва на военную службу может стать тригерром существенных перемен во внутренней и внешней политике Украины.

Сегодня в день умирающей российской космонавтики самое время сказать, почему я не верю в будущее путинского режима: потому что он не технологичен. Иными словами, он не обеспечивает потребности следующего этапа научно-технической революции, которая происходит в режиме онлайн в окружающем Россию мире. И состояние космонавтики, паразитирующей сегодня на заделе, созданном Королевым, Янгелем, Челомеем, Глушко и другими космическими отцами-основателями, является яркой иллюстрацией этому.

Если впасть в состояние дзен, то есть ограничить себя информацией, размещённой на одноимённом ресурсе, то может сложиться впечатление, что Россия – это родина летающих слонов, где каждый день рождается какое-нибудь чудо-оружие, способное поразить врага на земле, под водой и в космосе. Но при этом нетрудно заметить, что даже в самых смелых своих фантазиях российская научная и техническая мысль не выходит за пределы горизонтов, обозначенных в конце 80-х годов прошлого столетия, то есть в пиковой точке развития советской научной и технической мысли.

Путинский режим просто собрал остатки советского научно-технического потенциала в «золотую шарашку» и включил режим отжима. К счастью для этого режима оказалось, что там было еще что отжимать, а того, что «отжалось», вполне хватает и на то, чтобы стирать с лица Земли украинские города, и на то, чтобы грозить остальному миру ядерным самоубийством. Отсюда возникает иллюзия силы, которая так тешит самолюбие обывателя. Проблема, однако, состоит в том, что после «отжима» остаётся жмых, который больше в дело употреблен быть не может. Подъедая советский потенциал, режим ничего не создает взамен. Это в прямом смысле слова бесперспективное развитие. Путинский технологический ренессанс похож на последний вздох облегчения тяжелобольного перед смертью.

Это тупиковая ветвь научно-технической эволюции, она никуда не ведёт. В то время, как на Западе завершают очередную научно-техническую революцию, Россия топчется на месте в ритуальном патриотическом танце, высекая искры из наследия Королева, Курчатова и Келдыша. При Путине Россия окончательно и, видимо, уже бесповоротно сошла с дистанции в технологической гонке, уступая уже не только коллективному Западу, но и коллективному Востоку.

Та же космическая индустрия переходит на Западе на частные рельсы, готовясь к массовому освоению космического пространства с помощью разнообразных инструментов многоразового использования, которые кардинально меняют экономику всей отрасли. Россия в этом процессе практически не участвует.

В энергетике все нацелились на прорыв в технологиях управляемого термоядерного синтеза (где СССР когда-то имел лидирующие позиции), который, скорее всего, станет основой стабильного развития во второй половине XXI века, то есть через два-три десятилетия (между прочим, всего два поколенческих шага). Россия сегодня вне контекста этой истории.

В авиации готовятся к возвращению коммерческого сверхвукового воздухоплавания на новом технологическом уровне (возможно, с использованием нового типа двигателей), ищут пути создания самолетов с электрическими или водородными силовыми установками. Россия считает достижением сборку двух спроектированных в конце 80-х широкофюзеляжных самолетов в год.

Этот перечень может быть бесконечным. Итог легко прогнозируем. Через два десятилетия Россия, если в ней сохранится нынешний режим, превратится в Османскую империю XXI века – технологически отсталую спесивую империю, уязвимую как в военном, так и в социально-политическом отношениях. Вот тогда мы и получим у истории ответы на все те вопросы, которые сегодня кажутся неразрешимыми.

Стратегически ни в каких серьёзных переговорах, кроме переговоров о капитуляции Запада (не Украины), Путин не заинтересован, – в этом смысле почти прав Небензя (он стыдливо прикрывается Украиной, но речь идет именно о Западе). Почему же Путин мироточит с удвоенной интенсивностью последние дни? На мой взгляд, все по-прежнему довольно просто и очень по-путински: хозяин Кремля хочет воспользоваться тактической уязвимостью Зеленского, который демонстративно объявил об отказе от переговоров с Путиным, но не получил в этом вопросе поддержку Запада. Путин хочет «дожать» Зеленского, чтобы унизить его. Делается это в надежде на дополнительную дестабилизацию политической обстановки в Украине. При этом давление на фронте и удары по украинским тылам будут только усиливаться. Стратегическая цель остаётся прежней – политический переворот в Киеве и смена правительства. Втягивание Зеленского в переговорный процесс, как ни странно, является одной из тактик, которые могут способствовать достижению этой цели.

Не знаю, насколько уместно использовать свой маленький медиа-ресурс как «travel blog». Впрочем, делаю я это не от хорошей жизни, но лишь потому, что оказался заперт на 15 часов без интернета на рейсе Токио – Вена, а это располагает к неактуальным размышлениям. Я совсем не знаю Восток, и когда обстоятельства сложились так, что мне понадобилось на три недели вырвать себя из привычной среды обитания ради Кореи (Южной) и Японии, я решил, что сейчас самое время отречься, наконец, от европоцентричного взгляда на мир и погрузиться в атмосферу культурного плюрализма.

Отдавая себе отчёт в том, что три недели галопом по не-Европам - это смехотворно мало для того, чтобы делать философские обобщения, я, тем не менее, не могу не рефлексировать: точно по старому еврейском анекдоту – а с мыслями что делать? Если коротко, то вся моя рефлексия свелась к изумлению тем, как глубоко и мощно «запад» проник в эти не-европейские культуры и какую колоссальную роль в их развитии он играет. Я ожидал увидеть торжество «самобытности», а обнаружил универсализм и стилистическое доминирование Запада. Ведь Stаrbucks – это уже давно не розничная сеть, а часть глобального образа жизни. Точно так же как Hugo Boss, Dior или Gucci – это вовсе не про одежду. Растущая зависимость Востока от ролевых моделей поведеия, изобретаемых Западом, перебила в моих глазах впечатление о самобытности восточных цивилизаций.

Европа стала первооткрывателем «социального электричества» - силы персонализации и индивидуализации, но последние отнюдь не являются ее исключительными атрибутами. Да, она открыла эту силу в себе и для себя, и она лучше других пользуется ею, в том числе, в целях глобального доминирования. Но это не отменяет того факта, что эта сила является универсальной и может обнаружить себя в лоне других культур. Разница только в том, что на Западе, где она была изначально открыта, она быстро разложила все реликтовые формы социалього взаимодействия, а на Востоке, куда она была импортирована, она вынуждена с этими реликтовыми формами социалього взаимодействия долгое время сосуществовать в разных пропорциях.

Я увидел нечто очень похожее на то, что привык видеть в России – феномен «наложенной цивилизации». И в Корее, и в Японии это бросается в глаза, но есть существенная разница в степени гомогенности этого цивилизационного микста, в глубине взаимопроникновения и смешивания пластов. В Корее разные цивилизационные пласты ощущаются (я говорю только о своих личных впечатлениях) как более рельефные, и поэтому сама Корея в большей степени для меня выглядит Востоком. В Японии (кстати, как и в России) уровень смешивания и проникновения таков, что она ощущается скорее не как Восток, а как «другой Запад». Здесь уже возникло то новое качество, которое не позволяет легко разложить имеющееся целое на составляющие его элементы.

Мне кажется, что разница эта не случайна, а связана с теми условиями, в которых происходило «наложение» вторичного цивилизационного слоя. В тех местах, где, как в Японии, к моменту начала поставок «европейского электричества» успела сформироваться мощная собственная цивилизационная платформа, которую не удалось сходу сломать военным путем, модернизационные процессы развивались более сложным путем и приводили не к поверхностной европеизации, а к глубинной модификации собственной базовой культурной модели. Это как в бизнесе: наибольший эффект дает слияние двух сильных корпораций, а не поглощение сильным слабого.

Япония в некотором смысле напомнила мне Россию именно механизмом образования полноценной «гибридной цивилизации», но вынужден признать, что «сцепка» в японском случае производит большее впечатление. Сегодня у Японии больше оснований считать себя «другой Европой», чем у изначально европейской России. Но, так или иначе, после рекогносцировки на местности я остаюсь при своем убеждении, что слухи о смерти Запада несколько преувеличены, и те, кто выстроил свою стратегию в расчете на его немедленный и неотвратимый закат, рискуют промахнуться.

Я всегда знал, что мне нельзя уезжать из России надолго. Стоило уехать, сразу какая-то гадость происходит. Уехал на неделю – гайдаровская реформа, уехал еще на неделю – танки стреляют по парламенту, и так было до самого отъезда из России уже навсегда. Теперь я обнаружил, что мне вообще нельзя трогаться с места. Уехал на три недели - вернулся к шапочному разбору новейшей русской истории. Долго не мог понять, «о чем базар, простите - речь». Поняв, посмотрел фильм «Предатели» с Марией Певчих в главной роли. Название, стилистика и смысловое наполнение ассоциативно совпали с эпохальным интервью Дугина «Эмпатии Манучи», которое я с опозданием просмотрел в самолете (оно было предусмотрительно скачано как раз на случай фатального отключения от интернета). Удивился смелости людей, полагающих, что они как Адамы и Евы – первые жители Земли, которые задумались над вопросом, «откуда есть пошла русская земля». Считаю, что это опасный тренд, потому что критика либералов незаметно переходит в критику либеральной идеи, и не каждый способен уловить этот подлог. И совпадение с Дугиным в оценках эпохи оказывается в итоге отнюдь не случайным. Лейбл «предатели» становится, на мой взгляд, чересчур популярным. В какой-то момент участники охоты на ведьм (предателей) найдут в лесу друг друга. Недаром Дугин говорит, что самый ценный патриот – это перековавшийся либерал…

Об этом и еще о желании Запада «продать» Украину смотрите на возобновляющей свою работу «Пастуховской кухне».

https://youtu.be/RAavgEZRUfw?si=7HCu7zIZmEF4PYYw

Этим стулом мастер Гамбс заканчивает для себя дискуссию о профсоюзах работников пера и топора в оппозиции. Не думал, что в наш кровожадный век, отображаемый преимущественно шершавым языком плаката, что-то заставит меня за полдня после 20-часового перелета исписать дюжину страниц текста. Авторы сериала «Предатели» доказали, что я еще способен на подвиги. Текст можно прочитать в Новой газете.

Здесь коротко о главном. Есть два пласта, где можно копать: поверхностный – добросовестной и недобросовестной конкуренции на оппозиционной паперти (интересно, но не важно) и о допустимых и недопустимых методах борьбы с режимом (не интересно, но важно). Первое мне не интересно. Святых в политике нет. Святые сегодня идут либо в монастырь со свечой, либо в лес с ружьем. Я предлагаю сосредоточиться на втором.

Фильм не является девиацией от общей политической линии, которую ФБК (в разных своих ипостасях) проводил на протяжении, как минимум, последнего десятилетия, и в этом смысле он – не шаг в сторону, а шаг вперед по тому пути, который был намечен лидером движения Алексеем Навальным. Именно поэтому я не склонен подозревать авторов фильма в оппортунизме и самодеятельности. И да, я думаю, что тезисы той программной статьи, которую развивает фильм, как минимум, обсуждались с Навальным и были им авторизованы. Поэтому для меня команда ФБК продолжает оставаться командой Алексея Навального, реально стремящейся продолжить его дело и развить его наследие.

В этой связи я не хочу занимать удобную позицию, что я спорю с Марией Певчих или с Леонидом Волковым, принижая таким образом их роль. Это спор не с людьми, которых есть за что уважать и есть в чем попрекать (как и любого из нас), а спор о политических принципах, точнее – о принципах в политике, о том, где находятся лимиты допустимого, а где начинается опасная игра.

Начать надо с оценки антикоррупционной повестки ФБК. ФБК – не Transparency International, и борьба с коррупцией никогда не была для штаба Навального самоцелью. Это был политический инструмент, с помощью которого одновременно происходила консолидация ядра и формирование массовой базы движения. И тогда, и сейчас главными называемыми струнами консолидации были ненависть и страх, неназываемой, но мощно звучащей, – зависть. Ненависть, страх и зависть – всегда многообещающее начало для любой исторической эпохи.

Объектом ненависти и страха стала путинская вороватая номенклатура. Не вся – силовую аристократию «машина правды» задевала разве что по касательной, а вот «уточкам» доставалось по самое не хочу. Это было часто жестко, больно, но как силовой прием в хоккее – все в пределах установленных политических правил. Трус не играет в хоккей, особенно по ночам. С началом войны движение в этом направлении оказалось заблокированным. Одурманенная милитаризмом и шовинизмом масса нашла новый объект для ненависти и страха – украинцев, а своей опричнине готова была простить все. Это было хорошо заметно по просмотрам разоблачительных видео, они резко упали. Нужны были свежие и, по возможности, безопасные идеи.

Статья Навального, нашедшая визуальное воплощение в фильме «Предатели», переносила «страх и ненависть» с путинского государства внутрь путинского общества. Был обозначен новый объект ненависти и зависти, который должен стать следующей точкой консолидации движения: либеральные бенефициары 90-х, приведшие Путина к власти. По сути, это была тактика встречного огня. Одной гражданской войне, которую развязал режим, предлагалось противопоставить другую гражданскую войну. Проблема с этой тактикой в том, что лес в обоих случаях выгорает дотла.

У России два пути. Худой гражданский мир, который закончится вялым авторитаризмом с восстановленными элементами правового государства, имеющий шанс за одно-два десятилетия эволюционировать в демократию, и хорошая гражданская война (неважно - кого с кем), которая закончится новой тоталитарной диктатурой и инквизицией. И вот последнее – это как раз то единственное, к чему стоит испытывать ненависть и страх.

https://novayagazeta.ru/articles/2024/04/22/mashina-dobra-i-zlo-vtoroi-svezhesti

Почитав комментарии к воскресному эфиру, основной мыслью которого было утверждение, что проголосованная Конгрессом США помощь Украине не может обеспечить военной победы Украины над Россией в краткосрочной перспективе и недостаточна, чтобы выиграть ресурсную войну в долгосрочной перспективе, а значит, не является адекватным ответом на те вызовы, с которыми Зеленский и вся Украина столкнулись сегодня, я получил такой пакет «комплиментов», что это заставило меня вспомнить старый одесский анекдот о еврее, который звонил на радио, чтобы узнать, где можно получить свою долю от продажи России. Вот и я хотел бы узнать, где я могу получить комиссию за распространение «прокремлевских имперских нарративов»?

Чтобы внести ясность в дискуссию, повторю сказанное в форме нескольких письменно сформулированных тезисов:

1. Для начала сразу в строчку, без остановки, чтобы расставить все точки над табуированной идиомой. Украина имеет право быть независимым, суверенным государством с самостоятельной внешней и внутренней политикой. Она является жертвой военной агрессии и вынуждена обороняться от агрессора. Эта война является для Украины справедливой, и она заслуживает в ней победы. Любой человек, для которого ценности права, в том числе международного, и справедливости – не пустой звук, должен быть в этом конфликте на стороне Украины как государства, подвергнувшегося военной агрессии.

2. Не все, на что мы имеем право и чего заслуживаем, нам удается получить. Россия многократно превосходит Украину не только в чисто военном, но также в экономическом и демографическом отношениях. Украина не может длительно сопротивляться агрессии со стороны России без постоянной и существенной внешней помощи, несмотря на героизм ее защитников и ее народа. Такая помощь была обещана и вначале предоставлена Западом, и это позволило решить главную задачу первого этапа войны – сохранить для Украины независимость и суверенитет. Однако расчет на то, что глобальные санкции подорвут военный потенциал России, а ограниченная помощь окажется достаточной для быстрой военной победы, не оправдался: Китай и глобальный Юг «подставили плечо» Путину, а летнее 2023 года наступление ВСУ не принесло ожидаемых результатов. После этого война стала «ресурсной» - то есть до «первой революции», когда проигрывает тот, у кого обрушился не фронт, а тыл.

3. У США были две опции: нажать на акселератор и резко увеличить помощь или, наоборот, ударить по тормозам и сократить помощь. Байден выбрал второе: США предоставили помощь с полугодовым опозданием, в объемах, недостаточных для военной победы (возможно, достаточной для стратегической обороны в течение полугода-года), и то только тогда, когда на горизонте замаячила угроза обвала уже не тыла, а фронта, за которую либо Байдену, либо Трампу пришлось бы нести политическую ответственность. Таким образом, в заявленных объемах предоставленная помощь не является ответом на стратегические вызовы, с которыми сейчас столкнулся Владимир Зеленский и Украина. Она способна лишь отодвинуть точку принятия решения на несколько месяцев. Все это выглядит как выдавливание Зеленского на переговорную позицию с Путиным, о чем Трамп говорит открыто, а Байден не говорит, а делает. Это вызывает серьезную тревогу, потому что это и есть короткий путь к возникновению в Киеве революционной ситуации (попросту – третьего Майдана), что больше всего отвечает интересам Москвы.

Если это «кремлевский нарратив», то я – Папа Римский. А вот если кто-то предпочитает вместо того, чтобы смотреть правде в глаза, забыться минутной эйфорией, то это не ко мне – я не торгую здесь прозаком. По поводу отсутствия у меня эмпатии я уже писал, чувствую - надо повторить. Она не в том, чтобы публично и напоказ выставлять свои чувства. Я не драматический актер, у меня другая профессия.

Я не планировал этот пост, но если я не прокомментирую как-то вторую порцию предателей, меня, скорее всего, не поймут читатели Телеграм-канала.

В отличие от первой серии, которая вышла неожиданно и поэтому произвела на меня определенный эффект, второй выпуск был предсказуем, посвящен именно тому, что все ожидали увидеть, поэтому никакого сильного впечатления на меня он не произвел.

Я бы даже сказал, что он поднял мне настроение: приятно видеть, как твои идеи овладевают массами. В целом я признателен команде ФБК за популяризацию выводов и оценок, легших в основу трех моих последних книжек, но прежде всего «Как переучредить Россию?». Пользуясь случаем, предлагаю заглянуть в нее тем, кто этого до сих пор не сделал, тем более, что благодаря Сергею Бунтману она только что вышла и в аудио-версии. Самый большой эффект может быть достигнут, если ее слушать и одновременно смотреть видеоряд «Предателей». Шутка, конечно.

Я практически во всем согласен с оценками авторов касательно эпохи (ну или, если смотреть хронологически, то они согласны со мной). Вопрос «Кто виноват?» они раскрывают красочно и полно. А вот ответ на вопрос «Что делать?» только обозначают. Но его можно реконструировать по пунктирным линиям: всех выходцев из 90-х расстрелять (начать с самых богатых, остальных как приспешников), а мавзолей выкрасить в зеленый цвет, как в известном анекдоте.

Мне, конечно, немного проще отстреливаться, чем многим представителям той ельцинской эпохи и особенно фигурантам фильма. Я был тогда тем самым «профессором», который получал 100 долларов (на самом деле меньше, даже при том, что я был к середине 90-х уже ведущим научным сотрудником).

Это я, а не авторы фильма, потерял тогда профессию и работал на десяти работах, чтобы выжить. Это меня тошнило от пьяного Ельцина, писающего на шасси самолета, когда я вечером, падая от усталости, включал телевизор. Это я на все сбережения двух семей (родителей и тещи), на которые планировалось купить «молодой семье» трехкомнатный кооператив, купил три пуховика в магазине «Люкс» в «Олимпийской деревне». Кстати, классные пуховики оказались - один даже доехал со мной до Италии, и зимними вечерами я надеваю его до сих пор, чтобы попить чайку на балконе.

Это мне отказали в 1995 году в гранте Вильсоновского центра, хотя я честно пытался уехать, чтобы как-то поправить материальное положение своей семьи, но в качестве темы заявил «Исторические и культурные предпосылки неизбежности восстановления тоталитаризма в России» (мне ответили через полгода, что тема совершенно не актуальна).

Да, я выжил, - скорее случайно, - освоив смежную специальность, потеряв полтора десятилетия, которые могли быть более осмысленными и творческими для меня. И поэтому, когда молодая, уверенная в себе женщина, которой тогда было 10 лет, которая происходит из благополучной, зажиточной, предпринимательской семьи, которая, благодаря тем самым 90-м, в которые ее семья состоялась, смогла дополнить свое российское образование обучением в LSE в Лондоне, о чем я в мои 90-е мог только мечтать, говорит: «Мы – главные жертвы 90-х», я не совсем понимаю, почему она ко мне примазывается?

Да, наверное, у меня есть определенное моральное право попредъявлять какие-то счета. Но я этого не делаю потому, что есть сегодня «общее дело», которое важнее предъявления счетов.
Так что ни одна из тех оценок, которые я дал в своей статье в «Новой газете», не требует пересмотра после просмотра второй серии.

ФБК на глазах превращается из партии «Прекрасной России Будущего» в партию «Ужасной России Прошлого».

Поле битвы, как известно, принадлежит мародерам, а лучшие куски судьбы достаются тихушникам. Пока страна воюет то ли с Украиной, то ли с НАТО, то ли со всем миром, на внутренних фронтах побеждает «доктрина Сечина» (але, где Сечин, кто о нем слышал последние два года, куда смотрит всевидящее око ФБК? - а дело-то его живет).

Эта доктрина, публично ненадолго засветившаяся на переломе нулевых и десятых, предполагала пересмотр итогов приватизации, в том числе залоговых аукционов, и перераспределение основных производственных активов через деприватизацию и псевдо-национализацию в пользу путинского клана и силового блока в целом. На смену «семибанкирщине», по замыслу стратегов, должна была прийти «сетевая опричнина». Сам Сечин, удовлетворив свои первичные потребности за счет ЮКОСа, благоразумно отполз в сторону (что только свидетельствует о его уме, интуиции и организованности, в которых лично я никогда не сомневался), а с началом войны вообще стал тише воды, ниже травы, но идея, похоже, овладела кремлевскими массами. Самое интересное последствие войны, похоже, общественность пропустила – это «черный передел» собственности бенефициаров 90-х.

Революция, о которой так много говорит ФБК, давно идет, но только акторы у нее пока другие. В России раскручивается маховик деприватизации (в терминологии ФБК – «восстановления справедливости»), но вертят этот круг до боли знакомые черти. В Башкирии пару лет назад была первая ласточка, в Челябинской области сегодня уже настоящий «полигон справедливости». В целом, по данным Transparency International, в суды уже подано 40 исков прокуратуры о деприватизации 180 компаний (подробности в очень внятной статье Павла Кузнецова в «Новой газете»). Но, как и любой по-настоящему массовый («народный») почин, эта кампания будет сейчас расти в геометрической прогрессии.

Новыми бенефициарами через шаг, как правило, становятся «погоны» в самом широком смысле этого слова, к которым и стекается на втором и самом интересном этапе спецоперации все конфискованное ими имущество. Наверху это, конечно, узкий кружок доверенных опричников, а внизу – широкая ментовская и эфэсбешная масса. Чтобы оценить потенциал движения, достаточно пошерстить список русского Форбса. Путинские дворяне в нем до сих пор на положении бедных родственников по сравнению с боярами 90-х. По закону сообщающихся сосудов власти и собственности, в России выравнивание неизбежно, и проходить оно будет как на местном, так и на федеральном уровнях. Ну, если успеют, конечно, пока их не удушат какой-нибудь подушкой.

Этот процесс делает фильм ФБК в сегодняшней России крайне «своевременной книгой». На коротком отрезке исторического пути его комиссары и путинские силовики оказываются попутчиками. Нынешняя движуха ФБК объективно работает как пиар-прикрытие надвигающегося «черного передела» лучше и эффективней, чем это сделали бы по заказу десять проплаченных Соловьевых и Симоньян, – потому что искренне и от души. И кредит доверия колоссальный. Скорее всего, речь идет о «полезных идиотах», но нисколько не удивлюсь, если узнаю, что силовики подбрасывают в этот костер политической инквизиции немножко расследовательских дровишек.

В любом случае, похоже, что между сегодняшним днем и прекрасной Россией будущего пролегает широкая черная полоса нового большого грабежа России. А кто кого там будет грабить и под каким предлогом, имеет уже второстепенное значение.

Сегодня Запад, ведомый США, - действуя в своих собственных интересах, - хочет прекратить войну в Украине вопреки желанию обеих сторон конфликта продолжить ее до победы, под которой Россия подразумевает смену правительства в Киеве на пророссийское, а Украина - деоккупацию всех аннексированных территорий, включая Крым.

Ни Путин, ни Зеленский не заинтересованы в перемирии, причем по совпадающим причинам. Во-первых, общественное мнение в целом и в России, и в Украине не готово принять компромисс, хотя доля тех, кто разочаровался в войне, медленно растет и там, и там. Во-вторых, и для Путина, и для Зеленского переход к мирной повестке – это вызов, который создает дополнительные политические риски. Зеленский должен будет назначить выборы, шансы победить на которых у него не бесспорны, а Путину предстоит доказать, что он способен стабилизировать режим при отсутствии милитаристского психоза, что тоже не бесспорно: дух Пригожина неприкаянно бродит по России. Короче, больше всего от войны, похоже, устали в Европе и США, а в России и Украине ничего так, держатся.

Обе «неуставшие» стороны военного противостояния наблюдают за усилиями Запада с напряжением и подозрением. Но тактически ситуация более выгодна России, чем Украине. Пока Запад мечтает о перемирии и смотрит розовые гуманистические сны, он тормозит с военной помощью Украине – уже этого одного достаточно, чтобы Москва захотела поиграть в миролюбие.

Кроме того, своим упорством в отрицании любой возможности разговаривать с Путиным (да и вообще с русскими) Зеленский помогает Кремлю заигрывать с правыми и левыми радикалами на Западе, продавая ложный образ «рационального людоеда». Поэтому Москва по всем доступным каналам шлет сегодня США и Европе сигналы о своей готовности закончить войну территориальным компромиссом, а Украина на каждый такой сигнал откликается вспышкой яростного гнева.

Так или иначе, но пока Москва делает вид, что готова закончить войну на условиях признания ее территориальных завоеваний, а Запад делает вид, что верит ее «миролюбивым» сигналам. В результате на третьем году войны неожиданно возник устойчивый консенсус между частью западных элит и Москвой в том, что мир в обмен на территориальные уступки за счет Украины – это хорошее, а главное, достижимое решение.

Скорее всего, это утопия, хотя бы потому, что Москва в любой момент может «соскочить» на изначальную позицию (денацификация плюс демилитаризация всей страны). Но сегодня многим кажется (или хочется верить), что это так. Впрочем, если дела России на фронте и в тылу не так хороши, как это рисуют кремлевские пиарщики, то может и не соскочить, по крайней мере - сразу. Украину ни один из предлагаемых раскладов, естественно, не устраивает по указанным выше причинам. Плюс украинское общество после всего пережитого лишено способности верить в любые заявления Москвы и не воспринимает перемирие иначе, как военную хитрость.

В этой связи США и Запад начали специальную военно-дипломатическую операцию по принуждению сторон к перемирию вопреки их желанию, и основной точкой приложения сил в настоящий момент является Украина и лично Зеленский. Этим во многом объясняются витиеватые зигзаги нынешней политики Запада. Основным инструментом этой политики является строго дозируемая военно-финансовая помощь Украине. Ее размер и темп предоставления высчитывается таким образом, чтобы не оставить шансов России нанести Украине стратегическое поражение, и одновременно чтобы не оставить Украине никаких иллюзий, что она может выиграть ресурсную войну. Если принять эту гипотезу за основу, то смысл разыгрываемой сегодня на теле Европы живыми фигурами шахматной партии становится намного понятней.

P.S. Этот пост я написал в самолете, не зная, о чем Борис говорит в это время с Лизой Аникиной на ЖГ. Сейчас в такси я прослушал концовку разговора. Понял: наверное, мы родственники :)

Я от кого-то слышал и такую теорию, что вспышки тоталитаризма привязаны каким-то образом к скачкам в средствах коммуникации. Мол, ни германский фашизм, ни русский коммунизм невозможно представить без радио, которое позднее эволюционировало в телевидение. Но и там, и там главная добавленная стоимость была в новой, беспрецедентной для более ранних этапов истории человечества, возможности сформировать массовый сигнал, дать мощнейший психологический импульс, с помощью которого концентрированные дозы специально подобранной информации одномоментно доставляются десяткам миллионов людей, которые, в свою очередь, оказываются не в состоянии критически осмыслить и переварить эту информацию. Со временем общества не без потерь и тяжких испытаний адаптировались к новой ситуации и научились как-то «фильтровать базар», то есть контролировать то, что раньше было «прессой и журналистикой», а стало всего лишь «средствами массовой информации».

Прорыв человечества в социальные сети вернул общество в «дикое информационное поле». Колоссальный потенциал новых методов коммуникации и организованной передачи информации пока никак не уравновешен адекватной способностью и готовностью общества осмыслять и переваривать эту информацию. Причем механизмы фактчекинга не спасают, так как психологическая манипуляция производится зачастую не путем распространения недостоверной фактической информации (хотя и это бывает у особо одаренных, чаще аффилированных с государством ресурсов), а за счет нарушения чистоты логических цепочек, когда конечные выводы внутри ложного нарратива оказываются не соответствующими исходным посылкам. Этот сбой обеспечивается не столько благодаря распространению ложных сведений о фактах, сколько благодаря продвижению неполной, или односторонне интерпретированной информации. Вообще спин, интерпретация, коннотация, акцент, психологическое ударение в новых условиях «квантового информационного поля» оказываются намного важнее простого утверждения о фактах. Этот технологический информационный разрыв, который пока неизвестно чем закрывать, создает условия для возникновения и развития новых неожиданных форм тоталитаризма.

Особенностью этого этапа борьбы свободы и несвободы является то, что государство с его безлимитным ресурсным тарифом не является больше монопольным игроком на рынке нарративов. Группы с ограниченной ресурсной базой могут составлять ему (государству) серьезную конкуренцию. Нечто подобное происходило в России в начале XX века, когда оппозиция самодержавию освоила печатный станок и смогла разогнать тиражи оппозиционной печати до миллионов экземпляров. Невозможно представить себе будущую победу большевиков без успеха «Правды» - тогдашней большевистской машины добра. Интересно, что, зная о секрете своего успеха, большевики после прихода к власти в качестве одной из приоритетных политических целей поставили и реализовали в полном объеме тотальное уничтожение всякой свободы печати.

В целом можно предположить, что политическая борьба за наследие Путина завершится не начавшись битвой нарративов, которая разворачивается здесь и сейчас. К тому моменту, когда вопрос о власти станет политически актуальным, выяснится, что есть один-единственный альтернативный путинскому нарратив, который овладел массами, и та политическая сила, которая управляет этим нарративом, автоматически получит в свое неограниченное управление всю Россию.

ФБК – это санитары либерального леса, подъедающие ослабленную, декадентскую либеральную тусовку, не способную оказать им никакого серьезного сопротивления. По моим сугубо личным впечатлениям, сериал «Предатели» заходит публике очень хорошо, находя во многих сердцах поддержку – не в последнюю очередь потому, что люди чувствуют себя по-прежнему преданными.

Нельзя ругать создателей фильма за вкусы зрителей, в конце концов, они и не претендовали на авторское кино, а продавали блокбастер про Рэмбо и плохих парней. Блокбастер получился качественный, кассовые сборы не рекордные, но по нынешним военным временам солидные. А если кому-то не нравятся лейтмотивы, то он может и не покупать билеты в кино. На решение политического оскаровского комитета его неприход никак уже не скажется. Комитет будет учитывать именно зрительские симпатии, а не глубину погружения в историческую действительность. Так что нечего на зеркало пенять, если собственное видение своей истории криво. В конечном счете, деятельность ФБК – это не что иное как треснувшее зеркало русской революции, пролежавшее сто лет в темном чулане.

Живая история оказалась зажата в сендвич между нарративом вчерашнего дня, который борется с нарративом позавчерашнего дня. Люди, которые спорят с ФБК с позавчерашних позиций, в лучшем случае смешны, в худшем – заставляют полюбить ФБК несмотря и вопреки. Их возражения прекрасны в своей пошлости: 90-е – время расцвета русской демократии и русского капитализма, время творчества и свободы, когда страна семимильными шагами шла нога в ногу с Европой, но поскользнулась на арбузном Путине. Путин всех их (нас) предал, обманул их (наши) ожидания, узурпировал их (нашу) власть, уничтожил их (нашу) собственность и ввел опричнину. И вывод был такой – назад, в светлые 90-е!

Стоит ли удивляться, что на такой щедрой почве вырос альтернативный нарратив-сорняк, который в считанные дни заполонил собою всю политическую поляну: 90-е – это годы несостоявшегося царства свободы, цивилизованного рынка, этичного бизнеса, европейской демократии и чего там еще? А, ну да, - правового государства, которые нам, только родившимся тогда, кто-то (мы не знаем точно, кто – наверное, Бог) подарил, потому что мы этого достойны. Вы, либералы и олигархи 90-х, пока мы ходили в школу и не могли поучаствовать в приватизации, украли у нас наше несостоявшееся счастье, нашу несбывшуюся свободу и наш замечательный этичный бизнес, обогатились за наш счет и привели к власти ужасного Путина, который, в свою очередь, все украл у вас. На мой взгляд, пока все логично.

В общем, старшему поколению не на кого пенять, кроме как на самих себя. Вы не хотели поднимать самые острые вопросы бытия 90-х, вы замылили тему приватизации вообще и залоговых аукционов в частности, вы как-то невнятно и двусмысленно выражались по поводу расстрела парламента и подлога на выборах 96-го года? Ну так получите гранату от следующего поколения, у которого перед вами есть одна существенная фора: они были слишком маленькими тогда, чтобы взять эти грехи на себя. Они всегда могут сказать, что уж они-то точно все сделали бы совершенно иначе, и вам нечем будет крыть, потому что вы никогда толком не осмыслили это время и никогда толком не раскаялись.

Есть один большой плюс во всей этой истории с сериальным убийцей русской либеральной оппозиции – та дискуссия, которая должна была начаться ровно двадцать лет назад, пусть и с очень странного и опасного конца, началась, и теперь от нее не отвертеться.

Интуитивно - арест Тимура Иванова (заместителя Шойгу) и обыски в «Гараже» (у Дарьи Жуковой – бывшей супруги Абрамовича) внутренне между собой связаны. Нет, не материалами уголовных дел, - это вряд ли, хотя совсем исключить нельзя, - а их философией. Вот дожили, можно новый курс в России для студентов-юристов читать: философия уголовного преследования.

Связь эта в первую очередь стилистическая. На мой взгляд, этот «гаражно-строительный» дуплет является продолжением дела «голой вечеринки». В некотором смысле Тимур Иванов тоже зашел не в ту дверь. Он не почувствовал перемены направления ветра. Не в смысле «не туда занес», а в смысле - «не тот костюмчик надел». Он продолжал демонстративно носить люрекс в то время, когда всю элиту стали активно переодевать в хаки.

Осмеюсь предположить, что дело сегодня не столько в том, как много ты украл, - уверяю вас, что Иванов не является первым в этом ряду (как и небезызвестный полковник Захарченко со своими квартирами, забитыми кэшем),- а в том, как ты это наворованное тратишь. Украл- спрячь и сиди тихо, доедай в чулане как моль - шубу. А если ты эту шубу на себя нацепил и стал разгуливать в ней на людях, то тебя прилюдно и показательно разденут. Потому что война, и дразнить «человека с ружьем» Кремлю совсем не хочется. По этой же причине заглянули и в «Гараж» - чтоб не отрывались от земли.

Разумеется, как и в любом другом резонансном уголовном деле в России, в деле Иванова переплетено несколько линий (иначе такие дела просто не могут состояться – для их раскрутки нужна мощная синергия мотивов), и в том числе есть в нем и «подкоп под Шойгу», и «борьба за потоки», и рутинная необходимость «дать по рукам» в тех случаях, когда совсем уж глубоко залезли в бюджет. Но оно не вчера стало известно. Чтобы все это сработало, его надо завернуть «в политику».

Понятие «политического» сегодня у Путина простое: я выживу, если я выиграю эту войну. Чтобы выиграть войну, ему, в первую очередь, нужны не пушки и дроны, а доверие населения и его готовность умирать за него. И в этом смысле именно вызывающая модель потребительского поведения таких представителей элиты как Иванов является сегодня для власти и для Путина лично нарастающей угрозой. Думаю, что контроль за потреблением «жирных котов» (особенно публичным) в России будет расти, и дело Иванова, как и обыски в «Гараже», являются однозначным сигналом всей путинской элите именно об этом.

Можно, конечно, распылить Пригожина в воздухе, но трудно вытравить из воздуха его дух, как и дух Стрелкова с Дугиным, призывающих покончить таки с этими «жирными котами» с Рублевки. В этом смысле Кремль и ФБК движутся параллельными курсами. Просто ФБК сосредоточен в основном на съехавших, а Кремль – на пока оставшихся.