Скептицизм — наверное, лучшее, что создала западная философия. Нет никаких иных школ или систем, которые были бы настолько просты и вместе с тем убедительны; а, самое главное, от которых было бы настолько же трудно отвязаться.
Чистый скептицизм мало кто исповедует ввиду малодушия или, может быть, просто скептически относясь к самому скептицизму, отказывая ему в полной применимости. Так работает научный скептицизм: «мы будем сомневаться в методах и плодах исследований, но продолжим верить, что они имеют какой-либо смысл».
Быть скептиком значит избавиться от главного недостатка западного человека — одержимости Великим Внешним: предметами, вещами и самой идеей, что существует некое "вне" моего сознания, и в нём что-то отдельно от моего сознания есть.
Почему это главный недостаток? Да хотя бы потому, что он неизбывный. Почитать Канта, Гуссерля, Хайдеггера, да даже недавно помянутых спекулятивных реалистов, мода на которых прошла — все говорит об этом внешнем: то «вещь в себе», то «естественная установка», то «сущее», то какой-нибудь «аутсайд». В общем, об одном только внешнем речь и идёт.
Ну и чисто цивилизационно — одержимость видна невооруженным глазом. Это же так очевидно, так «бросается в глаза»: бесконечная возня с тем, чтобы как-то переделать мир, исправить его, проконтролировать. Каждый западный человек обязан обложить тело реальным или воображаемым внешним. От смартфона до какого-нибудь куска земли. Западные люди уже и на восток ринулись, наделали там колоний, всех «исправили», научили быть неолибералами.
И кажется, судя по успехам, что Великое Внешнее интерактивно и отзывчиво, что «и правильно» западный человек из мира что-то лепит. Вот только сам процесс по-прежнему абсурдный.
Ну да, если долго мучиться, можно, наверное, достичь человеческого бессмертия. Ну или хотя бы жить лет по 200-300. Питаться чем угодно и как угодно, делать что угодно, творить, познавать. Если человек совсем тупой — заработать очень много денег. Можно установить тотальную доминацию над Великим Внешним, приручить его до какого-то большого предела. А что потом?
Я думаю, ничего. Это путь в никуда, в конце не будет никакого приза, — впрочем, как и самого конца. Потому в случае с одержимостью западных людей Великим Внешним правильный вопрос не «зачем», а «почему». Что-то толкает, но нет чего-то, что тянуло бы спереди. Это что-то — иррациональная, но фундаментальная установка на интерес к вещам вне сознания. Просто западный человек так направлен. Он бежит от самого себя вовне.
Скептицизм подрывает эту установку, делает человека свободным от диктата Великого Внешнего. Никакое другое западное учение не может такого предложить. Глубоко продуманный, скептический аппарат позволяет отказаться от догматизированных иллюзий, увидеть произвол и свободный творческий вывод там, где остальные видят непоколебимую истину. Стало быть, и самому стать творцом, который свободно живёт и творит.
Скептицизм — наверное, лучшее, что создала западная философия. Нет никаких иных школ или систем, которые были бы настолько просты и вместе с тем убедительны; а, самое главное, от которых было бы настолько же трудно отвязаться.
Чистый скептицизм мало кто исповедует ввиду малодушия или, может быть, просто скептически относясь к самому скептицизму, отказывая ему в полной применимости. Так работает научный скептицизм: «мы будем сомневаться в методах и плодах исследований, но продолжим верить, что они имеют какой-либо смысл».
Быть скептиком значит избавиться от главного недостатка западного человека — одержимости Великим Внешним: предметами, вещами и самой идеей, что существует некое "вне" моего сознания, и в нём что-то отдельно от моего сознания есть.
Почему это главный недостаток? Да хотя бы потому, что он неизбывный. Почитать Канта, Гуссерля, Хайдеггера, да даже недавно помянутых спекулятивных реалистов, мода на которых прошла — все говорит об этом внешнем: то «вещь в себе», то «естественная установка», то «сущее», то какой-нибудь «аутсайд». В общем, об одном только внешнем речь и идёт.
Ну и чисто цивилизационно — одержимость видна невооруженным глазом. Это же так очевидно, так «бросается в глаза»: бесконечная возня с тем, чтобы как-то переделать мир, исправить его, проконтролировать. Каждый западный человек обязан обложить тело реальным или воображаемым внешним. От смартфона до какого-нибудь куска земли. Западные люди уже и на восток ринулись, наделали там колоний, всех «исправили», научили быть неолибералами.
И кажется, судя по успехам, что Великое Внешнее интерактивно и отзывчиво, что «и правильно» западный человек из мира что-то лепит. Вот только сам процесс по-прежнему абсурдный.
Ну да, если долго мучиться, можно, наверное, достичь человеческого бессмертия. Ну или хотя бы жить лет по 200-300. Питаться чем угодно и как угодно, делать что угодно, творить, познавать. Если человек совсем тупой — заработать очень много денег. Можно установить тотальную доминацию над Великим Внешним, приручить его до какого-то большого предела. А что потом?
Я думаю, ничего. Это путь в никуда, в конце не будет никакого приза, — впрочем, как и самого конца. Потому в случае с одержимостью западных людей Великим Внешним правильный вопрос не «зачем», а «почему». Что-то толкает, но нет чего-то, что тянуло бы спереди. Это что-то — иррациональная, но фундаментальная установка на интерес к вещам вне сознания. Просто западный человек так направлен. Он бежит от самого себя вовне.
Скептицизм подрывает эту установку, делает человека свободным от диктата Великого Внешнего. Никакое другое западное учение не может такого предложить. Глубоко продуманный, скептический аппарат позволяет отказаться от догматизированных иллюзий, увидеть произвол и свободный творческий вывод там, где остальные видят непоколебимую истину. Стало быть, и самому стать творцом, который свободно живёт и творит.
BY Crypta Platonica
Warning: Undefined variable $i in /var/www/tg-me/post.php on line 280
The seemingly negative pandemic effects and resource/product shortages are encouraging and allowing organizations to innovate and change.The news of cash-rich organizations getting ready for the post-Covid growth economy is a sign of more than capital spending plans. Cash provides a cushion for risk-taking and a tool for growth.
The messaging service and social-media platform owes creditors roughly $700 million by the end of April, according to people briefed on the company’s plans and loan documents viewed by The Wall Street Journal. At the same time, Telegram Group Inc. must cover rising equipment and bandwidth expenses because of its rapid growth, despite going years without attempting to generate revenue.
