Современные представления о ядерном сдерживании (господи, о чем я вообще говорю) строятся, в частности, на том, что в ядерной войне нет победителей, о чем наше мудрое руководство не забывает напоминать нам раз в несколько месяцев. Юмор ситуации состоит в том, что шестидесятые уже давно закончились, а при полном паритетете и наличии автоматизированных средств ответного удара, весь смысл ядерного вооружения просто теряется — не будем загадывать, но, скорее всего, в двадцать первом веке оно никогда не будет применено именно из-за этого идиотского цуцванга, в котором никто никогда не нажмет кнопку первым. Почему ядерное сдерживание работало в шестидесятых, но не работает сейчас? Об этом говорят специалисты, но с некоторой опаской, потому что эта простая мысль — на самом деле, страшнее самого ядерного вооружения, и очень-очень страшно думать о том, почему именно вот эти огромные смертоносные ракеты перестали пугать, и к чему это может привести. Бомбой можно угрожать до посинения, но у этих угроз есть определённый срок годности, и в конечном итоге они протухают, потому что тот же ядерный цуцванг заставляет угрожающую сторону отодвигать "красные линии" все дальше и дальше. Указ об основах государственной политики в области ядерного сдерживания за последние два года уже несколько раз давал нам повод вдарить по каком-нибудь Брюсселю. Куда именно двигаются красные линии — мы уже видели, и нет оснований думать, что они не отодвинутся еще глубже.
С этим, безусловно, нужно что-то делать. Интересно, а не поэтому ли тематика применения ядерного оружия отдана в разработку одному комичному тяжеловесу, фамилию которого вы все хорошо знаете, и нынешнее поведение которого невозможно объяснить? Карнавализация — старый и апробированный политическим руководством страны приём, и Медведев кажется достаточно медийной, но в то же время безвредной фигурой, чтобы поручить ему дискредитацию идеи использования ядерного оружия по назначению. Ещё пару лет, и словосочетание "тактический ядерный удар" и его вариации будут вызывать только хохот и прочную эмоциональную привзяку к простыням вышедшего в тираж политика — примерно так случилось с "центрами принятий решений", о которых поначалу говорилось всерьез, но которые, вследствие невозможности наносить по ним удары, превратились в хохму — искуственную, как становится понятно сейчас. Возможно, для закрепления эффекта Медведева в этом амплуа даже будут показывать в выпусках новостей – последним сюжетом, где-то рядом с падающим Байденом и новыми оговорками Кондолизы.
Мир в конечном итоге придёт к пониманию, что ядерное оружие — это очень дорогостоящая фикция, потому что помимо невозможности достигать с помощью него непосредственного военного успеха, оно ещё и перестает работать как механизм сдерживания. Возможно, это случится где-то в сороковых годах, к столетию первого и единственного случая применения его по назначению. Естественно, все это не окончится транснациональным братанием, взаимным разоружением и прочей сахаровщиной — скорее всего, в военном плане мир просто откатится к Первой мировой (собственно, это уже происходит): окопы, Верден, колючая проволока, химические атаки и «взгляд на тысячу ярдов». Самое простое, что можно сделать сегодня с ядерной проблемой — это просто забыть о существовании ядерного вооружения.
Современные представления о ядерном сдерживании (господи, о чем я вообще говорю) строятся, в частности, на том, что в ядерной войне нет победителей, о чем наше мудрое руководство не забывает напоминать нам раз в несколько месяцев. Юмор ситуации состоит в том, что шестидесятые уже давно закончились, а при полном паритетете и наличии автоматизированных средств ответного удара, весь смысл ядерного вооружения просто теряется — не будем загадывать, но, скорее всего, в двадцать первом веке оно никогда не будет применено именно из-за этого идиотского цуцванга, в котором никто никогда не нажмет кнопку первым. Почему ядерное сдерживание работало в шестидесятых, но не работает сейчас? Об этом говорят специалисты, но с некоторой опаской, потому что эта простая мысль — на самом деле, страшнее самого ядерного вооружения, и очень-очень страшно думать о том, почему именно вот эти огромные смертоносные ракеты перестали пугать, и к чему это может привести. Бомбой можно угрожать до посинения, но у этих угроз есть определённый срок годности, и в конечном итоге они протухают, потому что тот же ядерный цуцванг заставляет угрожающую сторону отодвигать "красные линии" все дальше и дальше. Указ об основах государственной политики в области ядерного сдерживания за последние два года уже несколько раз давал нам повод вдарить по каком-нибудь Брюсселю. Куда именно двигаются красные линии — мы уже видели, и нет оснований думать, что они не отодвинутся еще глубже.
С этим, безусловно, нужно что-то делать. Интересно, а не поэтому ли тематика применения ядерного оружия отдана в разработку одному комичному тяжеловесу, фамилию которого вы все хорошо знаете, и нынешнее поведение которого невозможно объяснить? Карнавализация — старый и апробированный политическим руководством страны приём, и Медведев кажется достаточно медийной, но в то же время безвредной фигурой, чтобы поручить ему дискредитацию идеи использования ядерного оружия по назначению. Ещё пару лет, и словосочетание "тактический ядерный удар" и его вариации будут вызывать только хохот и прочную эмоциональную привзяку к простыням вышедшего в тираж политика — примерно так случилось с "центрами принятий решений", о которых поначалу говорилось всерьез, но которые, вследствие невозможности наносить по ним удары, превратились в хохму — искуственную, как становится понятно сейчас. Возможно, для закрепления эффекта Медведева в этом амплуа даже будут показывать в выпусках новостей – последним сюжетом, где-то рядом с падающим Байденом и новыми оговорками Кондолизы.
Мир в конечном итоге придёт к пониманию, что ядерное оружие — это очень дорогостоящая фикция, потому что помимо невозможности достигать с помощью него непосредственного военного успеха, оно ещё и перестает работать как механизм сдерживания. Возможно, это случится где-то в сороковых годах, к столетию первого и единственного случая применения его по назначению. Естественно, все это не окончится транснациональным братанием, взаимным разоружением и прочей сахаровщиной — скорее всего, в военном плане мир просто откатится к Первой мировой (собственно, это уже происходит): окопы, Верден, колючая проволока, химические атаки и «взгляд на тысячу ярдов». Самое простое, что можно сделать сегодня с ядерной проблемой — это просто забыть о существовании ядерного вооружения.
BY Эрнест и гиперболоиды
Warning: Undefined variable $i in /var/www/tg-me/post.php on line 280
Bitcoin is built on a distributed digital record called a blockchain. As the name implies, blockchain is a linked body of data, made up of units called blocks that contain information about each and every transaction, including date and time, total value, buyer and seller, and a unique identifying code for each exchange. Entries are strung together in chronological order, creating a digital chain of blocks. “Once a block is added to the blockchain, it becomes accessible to anyone who wishes to view it, acting as a public ledger of cryptocurrency transactions,” says Stacey Harris, consultant for Pelicoin, a network of cryptocurrency ATMs. Blockchain is decentralized, which means it’s not controlled by any one organization. “It’s like a Google Doc that anyone can work on,” says Buchi Okoro, CEO and co-founder of African cryptocurrency exchange Quidax. “Nobody owns it, but anyone who has a link can contribute to it. And as different people update it, your copy also gets updated.”
The SSE was the first modern stock exchange to open in China, with trading commencing in 1990. It has now grown to become the largest stock exchange in Asia and the third-largest in the world by market capitalization, which stood at RMB 50.6 trillion (US$7.8 trillion) as of September 2021. Stocks (both A-shares and B-shares), bonds, funds, and derivatives are traded on the exchange. The SEE has two trading boards, the Main Board and the Science and Technology Innovation Board, the latter more commonly known as the STAR Market. The Main Board mainly hosts large, well-established Chinese companies and lists both A-shares and B-shares.
