"Да молчит всякая плоть человеча...!"

Великую Субботу называют ещё днём тишины. Это Самая Важная Суббота в году! Вот, приближается Пасха, прошли самые драматичные и напряжённые службы Страстной седмицы: Двенадцати Евангелий, Выноса и Погребения Плащаницы.

И знаете, что поразительно?
Во все дни этой недели меня не оставляет ощущение, что расстояния в две тысячи лет между нами и евангельскими событиями не существует.

Мистическим образом всё происходит прямо сейчас. Вечером Великого Четверга мы становимся свидетелями суда и расправы над Сыном Божиим, его мук и терзаний. В Великую Пятницу — предстоим перед Гробом Господним, скорбим и оплакиваем Христа. Но вот, гроб запечатан, и все расходятся по домам. А в это время происходит ГЛАВНОЕ НЕВИДИМОЕ ЧУДО

Господь лежит во гробе, как мёртвый Человек. Но в то же время Он меняет мир, его природу, его устройство. «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесет много плода», — вспоминаем мы строки Евангелия от Иоанна. «Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце», — говорит нам о Христе пророк Исайя.
Сын Божий до конца следует по пути человека. Как и все люди до Него, Христос спускается или, как принято говорить, сошествует во ад. В этом слове есть некоторая плавность, степенность.

Хотя,  существует и другая богословская гипотеза или образ:  проникновение Спасителя во ад было стремительным штурмом, даже неким взрывом изнутри, мгновенным событием, изменившим всё. На иконе праздника Воскресения Христова изображён именно этот сюжет: сорваны с петель створки врат ада, Иисус выводит Адама, Еву и других праведников из мрачного склепа.

Через жертву Христову люди смогли вернуться к Своему Отцу Небесному. Спаситель даровал такую возможность всему человечеству — и тем, кто жил до нас, и будущим поколениям. Род человеческий прощён. Между людьми и Богом заключён Новый Завет. Отныне человек - не раб, его не тяготит закон. Он — сын Творца, которому даруется Благодать.

И ещё:
В Великую Субботу в храмах служится Литургия Василия Великого. Она совершается всего десять раз в году. Отличительная черта этого богослужения — в течение многих веков именно в этот день крестили оглашенных. По традиции, чтобы стать христианином, требовалось долго и ответственно готовиться к таинству, изучать Священное Писание и Церковное Предание. Крестили лишь несколько дней в году, перед большими христианскими праздниками. Об этой особенности Великой Субботы напоминают пятнадцать паремий — отрывков из Ветхого Завета. В них содержатся пророчества об искупительной жертве Сына Божия, о Воскресении Спасителя, о грядущей славе Церкви. На Литургии звучит древний гимн Иерусалимской Церкви: «Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет: Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным...».

Священник Алексей Шмонин

С СУББОТОЙ ПРЕБЛАГОСЛОВЕННОЙ!

🧡❤️

Мы все думаем, будто знаем, что такое любовь, и умеем любить. На самом деле очень часто мы умеем только лакомиться человеческими отношениями. Мы думаем, что любим человека, потому что у нас к нему ласковое чувство, потому что нам с ним хорошо; но любовь - нечто гораздо большее, более требовательное и, порой, трагичное.

В любви есть три стороны. Во-первых, человек любящий дает, хочет давать. Но для того, чтобы давать, для того, чтобы давать совершенно, давать, не делая получающему больно, нужно уметь давать. Как часто бывает, что мы даем не по любви, настоящей, самоотверженной, щедрой любви, а потому, что, когда мы даем, в нас нарастает чувство своей значительности, своего величия.

Нам кажется, что давать - это один из способов утвердить себя, показать себе самому и другим свою значительность. Но получать от человека на этих условиях - очень больно. Любовь только тогда может давать, когда она забывает о себе; когда человек дает, как один из немецких писателей сказал, как птица поет, от избытка своего: не потому, что требуется, вынуждается у него дар, а потому, что давать - это песнь души, это радость, в которой можно себя забыть для радости другого человека. Такая любовь, которая умеет давать, гораздо более редка, чем мы воображаем.

Антоний Сурожский