Когда средней руки писателю-фантасту, геймдизайнеру или еще какому-нибудь прикладному демиургу приходит в голову, что обычный ракетный двигатель как-то не соответствует размаху поставленной задачи — неубедителен, неэстетичен или недостаточно престижен — он меняет ему цвет выхлопа на более современный и впечатляющий, называет его «атомным» и рисует на нем трилистник ☢️
Как так получилось, что слово «атомный» стало синонимом «магического» в смысле полной свободы от необходимости что-то объяснять, а символ радиационной опасности, столь же утилитарный, как дорожный знак 1.26 «Перегон скота», превратился не то в пентаграмму, открывающую путь демонам ада, не то в запретную руну всемогущества — вопрос, требующий обстоятельного исследования коллективом историков, психологов, политологов и физиков, которые будут пристально смотреть друг за другом и бить друг друга по рукам, когда кто-то начнёт нести чушь (то есть сразу и непрерывно). Я тут одна, поэтому ограничусь предложением заглянуть внутрь себя, найти там нерассуждающий восторженный страх перед атомным сиянием, и попробовать вспомнить, кто и когда вам этот Белый Цветок показал.
Скорее всего, конечно, к этому имело какое-то отношение назойливое информирование о последствиях подрыва десятимегатонного термоядерного заряда над мегаполисом и не менее навязчивое сравнение всего и вся непредставимого с хиросимской бомбой, что, как писал классик, привело общество к «восприятию А-бомбы не как оружия (сопоставимого по разрушительной силе с другими средствами ведения войны), а как всесокрушающего божественного гнева, который не измеряется в цифрах». Сами слова «килотонна» и «мегатонна» приобрели какой-то нездоровый оттенок, как будто они имеют отношение к неким социально осуждаемым, но втайне желанным действиям, что восхитительно абсурдно само по себе — где еще оказывается достаточным умножить что-то на тысячу, чтобы перейти от бытового к сверхъестественному? Как так вышло, что восемнадцать тонн — это фура с картошкой, а восемнадцать килотонн — Великий Ужас?
(А восемнадцать мегатонн — Великий Ужас Побольше).
Ядерная энергия отличается от химической тем, что её очень много. («Очень» — это пара миллионов, а не что-то трансцендентное и непознаваемое). Она, увы, не отличается от химической тем, что выделяется совершенно хаотическим и ненаправленным образом, и поэтому двигатель сделать по-прежнему гораздо сложнее, чем бомбу. Её надо как-то удержать в замкнутом объеме, создав давление, и потом сломать у этого объема четвертую стену, чтобы асимметричное давление создало тягу. И вот тут-то возникает проблема.
Всё вокруг нас, в том числе конструируемый двигатель, существует как объекты благодаря химическим связям. Химическая связь может удержать химическую же энергию, если не халтурить при проектировании системы охлаждения. Но невозможно химической связью удержать атом в стенке сопла, если по нему бьёт налетающий атом с энергией ядерной. У двигателя, кажется, нет шансов не испарить себя.
Когда средней руки писателю-фантасту, геймдизайнеру или еще какому-нибудь прикладному демиургу приходит в голову, что обычный ракетный двигатель как-то не соответствует размаху поставленной задачи — неубедителен, неэстетичен или недостаточно престижен — он меняет ему цвет выхлопа на более современный и впечатляющий, называет его «атомным» и рисует на нем трилистник ☢️
Как так получилось, что слово «атомный» стало синонимом «магического» в смысле полной свободы от необходимости что-то объяснять, а символ радиационной опасности, столь же утилитарный, как дорожный знак 1.26 «Перегон скота», превратился не то в пентаграмму, открывающую путь демонам ада, не то в запретную руну всемогущества — вопрос, требующий обстоятельного исследования коллективом историков, психологов, политологов и физиков, которые будут пристально смотреть друг за другом и бить друг друга по рукам, когда кто-то начнёт нести чушь (то есть сразу и непрерывно). Я тут одна, поэтому ограничусь предложением заглянуть внутрь себя, найти там нерассуждающий восторженный страх перед атомным сиянием, и попробовать вспомнить, кто и когда вам этот Белый Цветок показал.
Скорее всего, конечно, к этому имело какое-то отношение назойливое информирование о последствиях подрыва десятимегатонного термоядерного заряда над мегаполисом и не менее навязчивое сравнение всего и вся непредставимого с хиросимской бомбой, что, как писал классик, привело общество к «восприятию А-бомбы не как оружия (сопоставимого по разрушительной силе с другими средствами ведения войны), а как всесокрушающего божественного гнева, который не измеряется в цифрах». Сами слова «килотонна» и «мегатонна» приобрели какой-то нездоровый оттенок, как будто они имеют отношение к неким социально осуждаемым, но втайне желанным действиям, что восхитительно абсурдно само по себе — где еще оказывается достаточным умножить что-то на тысячу, чтобы перейти от бытового к сверхъестественному? Как так вышло, что восемнадцать тонн — это фура с картошкой, а восемнадцать килотонн — Великий Ужас?
(А восемнадцать мегатонн — Великий Ужас Побольше).
Ядерная энергия отличается от химической тем, что её очень много. («Очень» — это пара миллионов, а не что-то трансцендентное и непознаваемое). Она, увы, не отличается от химической тем, что выделяется совершенно хаотическим и ненаправленным образом, и поэтому двигатель сделать по-прежнему гораздо сложнее, чем бомбу. Её надо как-то удержать в замкнутом объеме, создав давление, и потом сломать у этого объема четвертую стену, чтобы асимметричное давление создало тягу. И вот тут-то возникает проблема.
Всё вокруг нас, в том числе конструируемый двигатель, существует как объекты благодаря химическим связям. Химическая связь может удержать химическую же энергию, если не халтурить при проектировании системы охлаждения. Но невозможно химической связью удержать атом в стенке сопла, если по нему бьёт налетающий атом с энергией ядерной. У двигателя, кажется, нет шансов не испарить себя.
Telegram hopes to raise $1bn with a convertible bond private placement
The super secure UAE-based Telegram messenger service, developed by Russian-born software icon Pavel Durov, is looking to raise $1bn through a bond placement to a limited number of investors from Russia, Europe, Asia and the Middle East, the Kommersant daily reported citing unnamed sources on February 18, 2021.The issue reportedly comprises exchange bonds that could be converted into equity in the messaging service that is currently 100% owned by Durov and his brother Nikolai.Kommersant reports that the price of the conversion would be at a 10% discount to a potential IPO should it happen within five years.The minimum bond placement is said to be set at $50mn, but could be lowered to $10mn. Five-year bonds could carry an annual coupon of 7-8%.
