Первые три месяца эмиграции — самые простые. Это прозвучит как издевательство, потому что поначалу кажется, что вся жизнь после переезда — одна сплошная проблема. Квартиру найти — проблема. Интернет подключить - проблема. Банковский счет открыть — проблема. Но в этом хаосе есть и терапевтический момент — осязаемые препятствия можно преодолеть и почувствовать, что ты молодец.
Когда бытовые трудности заканчиваются, начинаются вопросы экзистенциального порядка. Вот жил ты много лет и что-то про себя понимал: вырос в панельке, слушал Земфиру, окрошку делал на квасе. Среди друзей был самый умный, а не самый борзый. С консьержкой здоровался, с соседями в лифте — через раз. Подобные мелочи кажутся полной ерундой, пока ты не лишаешься всего этого огромного списка разом.
В новой жизни приходится срочно выяснять, кто ты вообще такой в отрыве от старой. Стряхни с человека все теги, которые наросли за десятилетия — и что останется? Откуда мне знать, я по британским меркам теперь самый умный или самый борзый? Тридцать лет — это тут молодость или зрелость? Я средний класс или нет? Рассказывать на работе, как мы в детстве с друзьями гудрон жевали или промолчать?
Примерно через полгода эмигрант начинает терять твердую почву под ногами — старая идентичность уже не актуальна, новая еще не отросла. Это чем-то похоже на подростковый период, только лежать лицом в диван дорого, хлопнуть дверью некому, а на бунт сил нет. У тех, кто переезжает в благополучные страны, кризис проходит жестче: вместо того чтобы признаться: “что-то мне плохо, грустно и непонятно”, они начинают себя пинать — вон на родине у людей проблемы, а ты чего сопли свесил в совиньон, радуйся давай.
Все это отжирает огромное количество энергии. Ты перестаешь нормально спать, становишься беспокойным, плаксивым и раздражительным. Дестабилизированный человек одновременно подозрителен и уязвим для всяких мутных схем. Становится сложно отличать опасные ситуации от безопасных — сносит то в одну, то в другую крайность. Там, где раньше были знакомые ориентиры: “Да ладно, нормально все” и “Так, стоп, это что еще за херня?” — мир плывет, мерцает и переливается тысячей тревожных вариантов.
Многие ломаются и начинают строить вокруг себя условный Брайтон-Бич — чтобы вернуть хотя бы ошметки старой идентичности. Кто-то едет обратно. Кто-то остается, но объявляет местное население мудаками — причем, часто не без оснований, людям в кризисе вообще везет на проходимцев и психопатов всех мастей. Единицы обращаются к терапевту.
Выход из этого бедственного положения один: чем быстрее расставить опознавательные флажки на местности, тем быстрее отпустит. Помогают самые простые вещи — начать ходить за кофе в одно и то же место, в одно и то же время — пока бариста не запомнит тебя в лицо. Знакомиться с соседями, продавцами и почтальонами. Разобраться, как программировать бойлер — чтобы в повседневной жизни было одной непонятной херней меньше. Когда тревожность зашкаливает — идти гулять по району и запоминать, что где в радиусе двух километров: почта, хозтовары, банкомат.
Чем больше знакомого и привычного — тем ниже фоновый уровень паники. Чем больше людей вокруг знают, что ты существуешь — тем крепче ощущение безопасности.
Еще стоит приложить усилия и взломать местный код вежливости. Не для того чтобы всем нравиться, а чтобы поменьше сталкиваться с пассивной агрессией. Свежие эмигранты невольно хамят кому попало. Если взять Британию за пункт прибытия, то итальянцы стоят к людям слишком близко и всех бесят, немцы слишком быстро переходят разговору по существу, не дав собеседнику договорить про чудесные выходные, а американцы стремятся выяснить, у кого сколько денег — и выглядят как продавцы пылесоса Кирби.
Раздражать людей по мелочам — надежный путь к социальной изоляции. Распространенные ловушки для русскоговорящих — смолл-ток, письма и звонки: то, что на пост-советском пространстве — нелепые реверансы, в старой Европе — прожиточный минимум благожелательности.
Первые три месяца эмиграции — самые простые. Это прозвучит как издевательство, потому что поначалу кажется, что вся жизнь после переезда — одна сплошная проблема. Квартиру найти — проблема. Интернет подключить - проблема. Банковский счет открыть — проблема. Но в этом хаосе есть и терапевтический момент — осязаемые препятствия можно преодолеть и почувствовать, что ты молодец.
Когда бытовые трудности заканчиваются, начинаются вопросы экзистенциального порядка. Вот жил ты много лет и что-то про себя понимал: вырос в панельке, слушал Земфиру, окрошку делал на квасе. Среди друзей был самый умный, а не самый борзый. С консьержкой здоровался, с соседями в лифте — через раз. Подобные мелочи кажутся полной ерундой, пока ты не лишаешься всего этого огромного списка разом.
В новой жизни приходится срочно выяснять, кто ты вообще такой в отрыве от старой. Стряхни с человека все теги, которые наросли за десятилетия — и что останется? Откуда мне знать, я по британским меркам теперь самый умный или самый борзый? Тридцать лет — это тут молодость или зрелость? Я средний класс или нет? Рассказывать на работе, как мы в детстве с друзьями гудрон жевали или промолчать?
Примерно через полгода эмигрант начинает терять твердую почву под ногами — старая идентичность уже не актуальна, новая еще не отросла. Это чем-то похоже на подростковый период, только лежать лицом в диван дорого, хлопнуть дверью некому, а на бунт сил нет. У тех, кто переезжает в благополучные страны, кризис проходит жестче: вместо того чтобы признаться: “что-то мне плохо, грустно и непонятно”, они начинают себя пинать — вон на родине у людей проблемы, а ты чего сопли свесил в совиньон, радуйся давай.
Все это отжирает огромное количество энергии. Ты перестаешь нормально спать, становишься беспокойным, плаксивым и раздражительным. Дестабилизированный человек одновременно подозрителен и уязвим для всяких мутных схем. Становится сложно отличать опасные ситуации от безопасных — сносит то в одну, то в другую крайность. Там, где раньше были знакомые ориентиры: “Да ладно, нормально все” и “Так, стоп, это что еще за херня?” — мир плывет, мерцает и переливается тысячей тревожных вариантов.
Многие ломаются и начинают строить вокруг себя условный Брайтон-Бич — чтобы вернуть хотя бы ошметки старой идентичности. Кто-то едет обратно. Кто-то остается, но объявляет местное население мудаками — причем, часто не без оснований, людям в кризисе вообще везет на проходимцев и психопатов всех мастей. Единицы обращаются к терапевту.
Выход из этого бедственного положения один: чем быстрее расставить опознавательные флажки на местности, тем быстрее отпустит. Помогают самые простые вещи — начать ходить за кофе в одно и то же место, в одно и то же время — пока бариста не запомнит тебя в лицо. Знакомиться с соседями, продавцами и почтальонами. Разобраться, как программировать бойлер — чтобы в повседневной жизни было одной непонятной херней меньше. Когда тревожность зашкаливает — идти гулять по району и запоминать, что где в радиусе двух километров: почта, хозтовары, банкомат.
Чем больше знакомого и привычного — тем ниже фоновый уровень паники. Чем больше людей вокруг знают, что ты существуешь — тем крепче ощущение безопасности.
Еще стоит приложить усилия и взломать местный код вежливости. Не для того чтобы всем нравиться, а чтобы поменьше сталкиваться с пассивной агрессией. Свежие эмигранты невольно хамят кому попало. Если взять Британию за пункт прибытия, то итальянцы стоят к людям слишком близко и всех бесят, немцы слишком быстро переходят разговору по существу, не дав собеседнику договорить про чудесные выходные, а американцы стремятся выяснить, у кого сколько денег — и выглядят как продавцы пылесоса Кирби.
Раздражать людей по мелочам — надежный путь к социальной изоляции. Распространенные ловушки для русскоговорящих — смолл-ток, письма и звонки: то, что на пост-советском пространстве — нелепые реверансы, в старой Европе — прожиточный минимум благожелательности.
BY Polina was online
Warning: Undefined variable $i in /var/www/tg-me/post.php on line 280
The Singapore stock market has alternated between positive and negative finishes through the last five trading days since the end of the two-day winning streak in which it had added more than a dozen points or 0.4 percent. The Straits Times Index now sits just above the 3,060-point plateau and it's likely to see a narrow trading range on Monday.
Telegram has exploded as a hub for cybercriminals looking to buy, sell and share stolen data and hacking tools, new research shows, as the messaging app emerges as an alternative to the dark web.An investigation by cyber intelligence group Cyberint, together with the Financial Times, found a ballooning network of hackers sharing data leaks on the popular messaging platform, sometimes in channels with tens of thousands of subscribers, lured by its ease of use and light-touch moderation.Polina was online from us
