За четыре моря

Больше всего в детстве я не любил те дни, когда утром, еще до школы, нужно было вставать на тренировку. Семь часов утра, мороз и темнота: ждешь троллейбуса, чтобы немного погреться в дороге, а потом полтора часа уныло месить воду в бассейне от бортика к бортику, всем сердцем ненавидя эти минуты. Теперь все почему-то изменилось: последние полгода я ходил на такие же утренние тренировки с удивительной для себя радостью – и вот вчера, наконец, переплыл заветный Босфор, 6.5 км из Европы в Азию.

Когда находишься в Стамбуле, сложно не думать о русской эмиграции. Пару недель назад The Economist написал проникновенную статью: «вся российская интеллектуальная элита бежала из России». Это, конечно, преувеличение, но кое-что точно правда: в ближайшие годы восприятие России на Западе будет определяться людьми, которые находятся за ее пределами: на международных форумах уже не будет спикеров из российских компаний, и даже экспертам из российских университетов будет куда сложнее получить площадку для высказываний.

Эмиграция становится «экспортным лицом» России: теми, кто объясняет внешнему миру, что и почему происходит в нашей стране. Это хорошо: уехавшие могут говорить свободно, не опасаясь преследований. И это очень плохо: находясь снаружи, иногда сложно понять, что на самом деле происходит в стране – а иногда понимать и не хочется, особенно если политические цели становятся важнее объективной картины.

Один такой эмигрант даже умудрился стать не последней причиной для огромной войны: его биография кажется мне фантастической, поэтому расскажу ее здесь.

Ахмед Чалаби родился в богатой багдадской семье в 1945 году: папа был членом парламента, а родственники когда-то управляли старейшим иракским банком. Но в 1958 году монархия пала, и семье пришлось бежать из страны.

Ахмед неплохо справлялся и в эмиграции: изучал математику в MIT, защитил диссертацию в Чикагском университете. Поначалу Чалаби даже манила жизнь в башне из слоновой кости: несколько лет он проработал профессором в Ливане, где еще и успешно женился – на дочери Аделя Оссейрана, одного из отцов-основателей Ливанской Республики.

Но жизнь академика все-таки показалась ему скучной: в 70-е Чалаби вместе с наследным принцем Иордании основывает один из крупнейших банков страны – Petra Bank. Мозги профессора математики отлично пригодились для того, чтобы подделывать финансовую отчетность, но в итоге нарушения вскрылись: банк рухнул, правительство было вынуждено платить по его долгам, а самого Чалаби приговорили к 22 годам тюрьмы. Он, впрочем, снова успел сбежать – в багажнике машины принца.

Бежав в Лондон, Чалаби нащупал самую большую бизнес-возможность в своей жизни: в 1990 году иракские танки вторгается в Кувейт, так что страна превращается в мирового изгоя. Чалаби решает, что отныне от лица своей родины будет говорить именно он. В 1992 году он основывает Иракский национальный конгресс (INC), главная цель которого – освобождение страны. Чалаби работает не покладая рук: в 1998 году Конгресс США принимает Iraq Liberation Act, так что смена режима в стране становится вполне официальной национальной целью (а значит, иракской оппозиции теперь выделяются вполне солидные суммы денег).

Чалаби утверждает: у INC есть информация от перебежчиков, подтверждающая, что Саддама разрабатывает оружие массового поражение, в том числе биологическое. Благодаря влиятельным друзьями Чалаби в стане американских неоконов, эта информация в итоге попадает на стол к Бушу. Пауэлл размахивает пробиркой с трибуны ООН, и начинается вторжение в Ирак.

После свержения Саддама Чалаби возвращается к себе на родину и даже в течение месяца возглавляет Временный управляющий совет. Никакого оружия массового поражения в Ираке, кстати, не нашли. Возможно, Чалаби просто сфабриковал доказательства, возможно – заблуждался сам, но своим влиянием на вторжение в Ирак он явно гордился. И точно бы порадовался, если бы прочитал свои некрологи, называвшие его человеком, «ввязавшим Америку в войну».

www.tg-me.com/us/За четыре моря/com.za_4_morya/105

10.5K viewsAug 22, 2022 at 15:06

Больше всего в детстве я не любил те дни, когда утром, еще до школы, нужно было вставать на тренировку. Семь часов утра, мороз и темнота: ждешь троллейбуса, чтобы немного погреться в дороге, а потом полтора часа уныло месить воду в бассейне от бортика к бортику, всем сердцем ненавидя эти минуты. Теперь все почему-то изменилось: последние полгода я ходил на такие же утренние тренировки с удивительной для себя радостью – и вот вчера, наконец, переплыл заветный Босфор, 6.5 км из Европы в Азию.

Когда находишься в Стамбуле, сложно не думать о русской эмиграции. Пару недель назад The Economist написал проникновенную статью: «вся российская интеллектуальная элита бежала из России». Это, конечно, преувеличение, но кое-что точно правда: в ближайшие годы восприятие России на Западе будет определяться людьми, которые находятся за ее пределами: на международных форумах уже не будет спикеров из российских компаний, и даже экспертам из российских университетов будет куда сложнее получить площадку для высказываний.

Эмиграция становится «экспортным лицом» России: теми, кто объясняет внешнему миру, что и почему происходит в нашей стране. Это хорошо: уехавшие могут говорить свободно, не опасаясь преследований. И это очень плохо: находясь снаружи, иногда сложно понять, что на самом деле происходит в стране – а иногда понимать и не хочется, особенно если политические цели становятся важнее объективной картины.

Один такой эмигрант даже умудрился стать не последней причиной для огромной войны: его биография кажется мне фантастической, поэтому расскажу ее здесь.

Ахмед Чалаби родился в богатой багдадской семье в 1945 году: папа был членом парламента, а родственники когда-то управляли старейшим иракским банком. Но в 1958 году монархия пала, и семье пришлось бежать из страны.

Ахмед неплохо справлялся и в эмиграции: изучал математику в MIT, защитил диссертацию в Чикагском университете. Поначалу Чалаби даже манила жизнь в башне из слоновой кости: несколько лет он проработал профессором в Ливане, где еще и успешно женился – на дочери Аделя Оссейрана, одного из отцов-основателей Ливанской Республики.

Но жизнь академика все-таки показалась ему скучной: в 70-е Чалаби вместе с наследным принцем Иордании основывает один из крупнейших банков страны – Petra Bank. Мозги профессора математики отлично пригодились для того, чтобы подделывать финансовую отчетность, но в итоге нарушения вскрылись: банк рухнул, правительство было вынуждено платить по его долгам, а самого Чалаби приговорили к 22 годам тюрьмы. Он, впрочем, снова успел сбежать – в багажнике машины принца.

Бежав в Лондон, Чалаби нащупал самую большую бизнес-возможность в своей жизни: в 1990 году иракские танки вторгается в Кувейт, так что страна превращается в мирового изгоя. Чалаби решает, что отныне от лица своей родины будет говорить именно он. В 1992 году он основывает Иракский национальный конгресс (INC), главная цель которого – освобождение страны. Чалаби работает не покладая рук: в 1998 году Конгресс США принимает Iraq Liberation Act, так что смена режима в стране становится вполне официальной национальной целью (а значит, иракской оппозиции теперь выделяются вполне солидные суммы денег).

Чалаби утверждает: у INC есть информация от перебежчиков, подтверждающая, что Саддама разрабатывает оружие массового поражение, в том числе биологическое. Благодаря влиятельным друзьями Чалаби в стане американских неоконов, эта информация в итоге попадает на стол к Бушу. Пауэлл размахивает пробиркой с трибуны ООН, и начинается вторжение в Ирак.

После свержения Саддама Чалаби возвращается к себе на родину и даже в течение месяца возглавляет Временный управляющий совет. Никакого оружия массового поражения в Ираке, кстати, не нашли. Возможно, Чалаби просто сфабриковал доказательства, возможно – заблуждался сам, но своим влиянием на вторжение в Ирак он явно гордился. И точно бы порадовался, если бы прочитал свои некрологи, называвшие его человеком, «ввязавшим Америку в войну».

BY За четыре моря