В пятницу Варя принесла из школы рисунок. На листе белой бумаги напечатаны пустые кадры плёнки, куда можно нарисовать всё что захочется. Три кадра повыше и три кадра пониже. В тех что повыше она нарисовала себя и приписала «Hallo das ist Warja», следом мой портрет с надписью «das ist Vater». Третьей была Наташа — und das ist Mutter.
В первом кадре нижнего ряда нарисован дом и он похож на дом, в котором жила семья свинки Пеппы в мультике. «Sie leben in allen...». На втором нарисован наш контейнер, стоящий окнами к зрителю. В одном из окон стоит Варя, над контейнером слово «Mainz!». В третьем кадре попытка изометрической проекции нашего контейнера с верхнего ракурса. Очень похоже на коробку, в которой стоит три фигуры (большая, маленькая, большая), в комиксовом бабле над ними слово «Nein!» и рядом надпись «Und dann Sie».
В этот же день Варя смотрела фотографии и видео в телефоне Наташи. Там куча воспоминаний из нашей прошлой жизни: Тбилиси, Алмата, Москва, Волгоград — много всего. В какой-то момент, долистав до Москвы, Варя стала плакать. «Мама, вот это наш дом, а здесь — не наш!».
Позавчера исполнилось полгода, как мы живём в лагере. Вчера исполнилось шестнадцать месяцев, как я уехал из России.
Когда в июле я, ошарашенный новыми условиями быта сидел на кровати в необжитом контейнере и торговался с собой, крайняя граница пребывания здесь для меня была два месяца. «Ну хорошо, пару месяцев я готов здесь передержаться», — думал я и дико сопротивлялся приживаться здесь. Первое время я даже сопротивлялся покупать платную подписку на сервисы поиска жилья, привыкнув к тому, как квартиры ищутся в постсоветских странах. В итоге подписку мы купили, она не помогла ни капли, а под конец прошлого года ещё и получили от этой компании досудебное письмо с требованием выплатить им какие-то там деньги за отмену подписки. Сил разбираться не было, да и знания языка для таких разбирательств у нас нет — заплатили.
По ночам часто просыпаюсь. Не так, чтобы прям проснулся и не могу заснуть, нет. Моя кровать находится под окном и примыкает к единственной в комнате батарее. Временами становится очень жарко, временами затекают руки или тело от не самых лучших подушки и матраца. Переворачиваюсь и просыпаюсь. Последний месяц в моменты такого пробуждения часто залетают мысли, вызывающие самый настоящий страх. «Какие у тебя перспективы, Серёж? Ты уже полгода просыпаешься на этой кровати и всё остаётся по-прежнему. Тебе 37 лет, у тебя ребёнок и жена, но ты живёшь здесь. Ты мечтаешь о съёмном жилье, но что ты будешь делать через 15-20 лет? В современном мире с твоим мышлением не получится нажить постоянное жильё, хоть что-то, собственником чего ты будешь. У тебя ничего не было, нет, и вряд ли будет. Какой твой план на жизнь? Ну-ну, продолжай романтично жить в своих утопиях».
В этих пробуждениях нет никаких размышлений. И нет никакого нарратива в голове. Я просто за долю секунды всем нутром своим чувствую весь этот монолог и он по-настоящему обрывает что-то внизу живота. Контейнер — это не только физическое ограничение быта. Ежедневно приходится преодолевать эти ментальные 12 квадратных метров, которые паттерном, запрещающим полёт и мечты порабощают мышление и воображение. В третьей главе своей гениальной книги «Как мыслят леса» Эдуардо Кон показывает, как с точки зрения внечеловеческой антропологии русло реки Амазонка структурирует паттерн поведения и мышления людей, живущих в лесных племенах здесь. Практически сейчас ощущаю это. Каждое дело, которое задумываешь, нужно сперва протащить через эту установку, но порой не то что дело — себя физически отсюда сложно вытащить.
В пятницу Варя принесла из школы рисунок. На листе белой бумаги напечатаны пустые кадры плёнки, куда можно нарисовать всё что захочется. Три кадра повыше и три кадра пониже. В тех что повыше она нарисовала себя и приписала «Hallo das ist Warja», следом мой портрет с надписью «das ist Vater». Третьей была Наташа — und das ist Mutter.
В первом кадре нижнего ряда нарисован дом и он похож на дом, в котором жила семья свинки Пеппы в мультике. «Sie leben in allen...». На втором нарисован наш контейнер, стоящий окнами к зрителю. В одном из окон стоит Варя, над контейнером слово «Mainz!». В третьем кадре попытка изометрической проекции нашего контейнера с верхнего ракурса. Очень похоже на коробку, в которой стоит три фигуры (большая, маленькая, большая), в комиксовом бабле над ними слово «Nein!» и рядом надпись «Und dann Sie».
В этот же день Варя смотрела фотографии и видео в телефоне Наташи. Там куча воспоминаний из нашей прошлой жизни: Тбилиси, Алмата, Москва, Волгоград — много всего. В какой-то момент, долистав до Москвы, Варя стала плакать. «Мама, вот это наш дом, а здесь — не наш!».
Позавчера исполнилось полгода, как мы живём в лагере. Вчера исполнилось шестнадцать месяцев, как я уехал из России.
Когда в июле я, ошарашенный новыми условиями быта сидел на кровати в необжитом контейнере и торговался с собой, крайняя граница пребывания здесь для меня была два месяца. «Ну хорошо, пару месяцев я готов здесь передержаться», — думал я и дико сопротивлялся приживаться здесь. Первое время я даже сопротивлялся покупать платную подписку на сервисы поиска жилья, привыкнув к тому, как квартиры ищутся в постсоветских странах. В итоге подписку мы купили, она не помогла ни капли, а под конец прошлого года ещё и получили от этой компании досудебное письмо с требованием выплатить им какие-то там деньги за отмену подписки. Сил разбираться не было, да и знания языка для таких разбирательств у нас нет — заплатили.
По ночам часто просыпаюсь. Не так, чтобы прям проснулся и не могу заснуть, нет. Моя кровать находится под окном и примыкает к единственной в комнате батарее. Временами становится очень жарко, временами затекают руки или тело от не самых лучших подушки и матраца. Переворачиваюсь и просыпаюсь. Последний месяц в моменты такого пробуждения часто залетают мысли, вызывающие самый настоящий страх. «Какие у тебя перспективы, Серёж? Ты уже полгода просыпаешься на этой кровати и всё остаётся по-прежнему. Тебе 37 лет, у тебя ребёнок и жена, но ты живёшь здесь. Ты мечтаешь о съёмном жилье, но что ты будешь делать через 15-20 лет? В современном мире с твоим мышлением не получится нажить постоянное жильё, хоть что-то, собственником чего ты будешь. У тебя ничего не было, нет, и вряд ли будет. Какой твой план на жизнь? Ну-ну, продолжай романтично жить в своих утопиях».
В этих пробуждениях нет никаких размышлений. И нет никакого нарратива в голове. Я просто за долю секунды всем нутром своим чувствую весь этот монолог и он по-настоящему обрывает что-то внизу живота. Контейнер — это не только физическое ограничение быта. Ежедневно приходится преодолевать эти ментальные 12 квадратных метров, которые паттерном, запрещающим полёт и мечты порабощают мышление и воображение. В третьей главе своей гениальной книги «Как мыслят леса» Эдуардо Кон показывает, как с точки зрения внечеловеческой антропологии русло реки Амазонка структурирует паттерн поведения и мышления людей, живущих в лесных племенах здесь. Практически сейчас ощущаю это. Каждое дело, которое задумываешь, нужно сперва протащить через эту установку, но порой не то что дело — себя физически отсюда сложно вытащить.
BY Карпов, зачем?
Warning: Undefined variable $i in /var/www/tg-me/post.php on line 280
Telegram and Signal Havens for Right-Wing Extremists
Since the violent storming of Capitol Hill and subsequent ban of former U.S. President Donald Trump from Facebook and Twitter, the removal of Parler from Amazon’s servers, and the de-platforming of incendiary right-wing content, messaging services Telegram and Signal have seen a deluge of new users. In January alone, Telegram reported 90 million new accounts. Its founder, Pavel Durov, described this as “the largest digital migration in human history.” Signal reportedly doubled its user base to 40 million people and became the most downloaded app in 70 countries. The two services rely on encryption to protect the privacy of user communication, which has made them popular with protesters seeking to conceal their identities against repressive governments in places like Belarus, Hong Kong, and Iran. But the same encryption technology has also made them a favored communication tool for criminals and terrorist groups, including al Qaeda and the Islamic State.
Tata Power whose core business is to generate, transmit and distribute electricity has made no money to investors in the last one decade. That is a big blunder considering it is one of the largest power generation companies in the country. One of the reasons is the company's huge debt levels which stood at ₹43,559 crore at the end of March 2021 compared to the company’s market capitalisation of ₹44,447 crore.
