Голландские гильдии и форма пирога
Корпорации, или - иначе - гильдии, определяли профессиональную деятельность нидерландского мастерового, рабочего или мелкого лавочника. Выросшие из старых «братств», гильдии полностью контролировали производство товаров и их оборот
Распределение полномочий и ответственности корпораций различалось в разных городах, и это произвольно разобщало экономическую деятельность. В Утрехте насчитывалась 21 гильдия, 5 из которых охватывали только легкую промышленность - портных, скорняков, перчаточников, шляпников и башмачников. Наличие разных гильдий подтверждало психологическое и социальное неравенство их членов. Так, гильдия кожевников, обрабатывавших тонкие кожи, была на лучшем счету, чем корпорации шорников, имевших дело с грубыми кожами.
Отличия находили свое выражение в драконовских уложениях. Ремесленник мог, скажем, иметь право пришить новый рукав к старому полукафтану, но не имел права шить новый полукафтан целиком. Гильдия лудильщиков протестовала против продажи книготорговцами чернил в приборах из олова.
Член гильдии не мог открывать более одного магазина, держать более одной лавки на рынке; лоточная торговля позволялась только тем, чьи запасы стоили не более определенной суммы. Некоторые гильдии запрещали своим членам торговать на рынке, чтобы не допустить соперничества между собратьями по профессии.
Запрещалось ткать или чесать шерсть летом; варить пиво более одного раза в неделю; выполнять более трех разных операций (для ткачей); придавать пирогу форму, не зарегистрированную официально. Товары проштамповывались, и все, что не было отмечено печатью, беспощадно отвергалось. Обработка сельди регламентировалась тридцатью предписаниями!
В известной мере такое дотошное упорядочивание всех и вся положительно сказывалось на качестве товара, но темп производства эти регламентации значительно снижали.
Книга: «Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта», Поль Зюмтор
Корпорации, или - иначе - гильдии, определяли профессиональную деятельность нидерландского мастерового, рабочего или мелкого лавочника. Выросшие из старых «братств», гильдии полностью контролировали производство товаров и их оборот
Распределение полномочий и ответственности корпораций различалось в разных городах, и это произвольно разобщало экономическую деятельность. В Утрехте насчитывалась 21 гильдия, 5 из которых охватывали только легкую промышленность - портных, скорняков, перчаточников, шляпников и башмачников. Наличие разных гильдий подтверждало психологическое и социальное неравенство их членов. Так, гильдия кожевников, обрабатывавших тонкие кожи, была на лучшем счету, чем корпорации шорников, имевших дело с грубыми кожами.
Отличия находили свое выражение в драконовских уложениях. Ремесленник мог, скажем, иметь право пришить новый рукав к старому полукафтану, но не имел права шить новый полукафтан целиком. Гильдия лудильщиков протестовала против продажи книготорговцами чернил в приборах из олова.
Член гильдии не мог открывать более одного магазина, держать более одной лавки на рынке; лоточная торговля позволялась только тем, чьи запасы стоили не более определенной суммы. Некоторые гильдии запрещали своим членам торговать на рынке, чтобы не допустить соперничества между собратьями по профессии.
Запрещалось ткать или чесать шерсть летом; варить пиво более одного раза в неделю; выполнять более трех разных операций (для ткачей); придавать пирогу форму, не зарегистрированную официально. Товары проштамповывались, и все, что не было отмечено печатью, беспощадно отвергалось. Обработка сельди регламентировалась тридцатью предписаниями!
В известной мере такое дотошное упорядочивание всех и вся положительно сказывалось на качестве товара, но темп производства эти регламентации значительно снижали.
Книга: «Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта», Поль Зюмтор
Постный промысел или ветчина из кита
К VII веку около половины всех дней года стали постными. И пищевые ограничения в эти дни были беспощадными. В Англии человека могли повесить, если он был уличен в том, что ел мясо в пятницу; этот закон был отменен только в XVI веке. Мясо теплокровных животных считалось «горячим», возбуждающим сладострастие. А животные, обитающие в воде, в том числе морские выдры, дельфины, киты и бобер (только хвост последнего, но не его мясо) - считались холоднокровными, и есть их мясо в пост разрешалось
Поэтому рецепты блюд из морской свиньи - дельфина - были включены во многие средневековые кулинарные наставления. В Византии дельфанье мясо презрительно называли «понтийской свининой» и считали пищей бедноты. Уделом бедных было также блюдо, которое называлось craspoix или grapois - полоски мяса, срезанные с самой жирной части кита и засоленные наподобие ветчины.
Французы называли их также lard de carème - постный жир, поскольку это был один из основных продуктов питания крестьян в постные дни, когда «горячее» мясо было запрещено. «Краспуа» приходилось варить в котле целый день, но даже тогда мясо, говорят, оставалось грубым и жестким. При этом руанские купцы, привозившие краспуа в Англию, платили на Лондонском мосту высокие пошлины, из чего можно сделать вывод, что соленый китовый жир продавался в Англии дорого. Это, возможно, первый, но отнюдь не последний случай, когда простая пища французских крестьян превращалась на другом берегу Ла-Манша в деликатес.
Книга: «Всеобщая история соли», Марк Курлански
К VII веку около половины всех дней года стали постными. И пищевые ограничения в эти дни были беспощадными. В Англии человека могли повесить, если он был уличен в том, что ел мясо в пятницу; этот закон был отменен только в XVI веке. Мясо теплокровных животных считалось «горячим», возбуждающим сладострастие. А животные, обитающие в воде, в том числе морские выдры, дельфины, киты и бобер (только хвост последнего, но не его мясо) - считались холоднокровными, и есть их мясо в пост разрешалось
Поэтому рецепты блюд из морской свиньи - дельфина - были включены во многие средневековые кулинарные наставления. В Византии дельфанье мясо презрительно называли «понтийской свининой» и считали пищей бедноты. Уделом бедных было также блюдо, которое называлось craspoix или grapois - полоски мяса, срезанные с самой жирной части кита и засоленные наподобие ветчины.
Французы называли их также lard de carème - постный жир, поскольку это был один из основных продуктов питания крестьян в постные дни, когда «горячее» мясо было запрещено. «Краспуа» приходилось варить в котле целый день, но даже тогда мясо, говорят, оставалось грубым и жестким. При этом руанские купцы, привозившие краспуа в Англию, платили на Лондонском мосту высокие пошлины, из чего можно сделать вывод, что соленый китовый жир продавался в Англии дорого. Это, возможно, первый, но отнюдь не последний случай, когда простая пища французских крестьян превращалась на другом берегу Ла-Манша в деликатес.
Книга: «Всеобщая история соли», Марк Курлански
Damnatio ad bestias
Среди квалифицированных смертных казней классического римского права упоминалась damnatio ad bestias, предполагавшая схватку преступника со зверями в цирке. На первый взгляд, эта экзекуция напоминала поединки гладиаторов с дикими животными, между тем, в отличие от них, финал такой схватки был предрешен
Осенью 70 г. от Р. Х. победитель восставших иудеев, будущий император Тит Флавий Веспасиан, сделал остановку в Кесарии Филипповой. Тогда «множество пленников нашло свою смерть в борьбе с дикими животными».
Когда приговоренные к расправе люди не получали оружия, они обрекались на растерзание дикими животными в соответствии с другой экзекуцией - obicere bestiis. Один из таких прецедентов случился в правление императора Нерона. По свидетельству Корнелия Тацита, мнимые преступники подверглись тотальному избиению, которое «сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны собаками...».
В правление Марка Аврелия, в 167 г. от Р. Х. в городе Смирне толпа язычников могла наблюдать, как палачи истязали двенадцать христиан. Один из них, Германик, проявил изумительное мужество: «с готовностью привлек на себя зверя, дразнил его и натравливал, лишь бы поскорее избавиться от этой жизни с ее неправдой и беззаконием».
Применение obicere bestiis в римской судебной практике отнюдь не исчерпывалось лишь делами о религиозном инакомыслии. Страбон лично наблюдал, как во время гладиаторского боя, устроенного на форуме в Риме, был разорван дикими животными сицилийский разбойник Селур, по прозвищу «Сын Этны». «Разбойника поместили на высокий помост, как бы на Этну; помост внезапно распался и обрушился, а он упал в клетку с дикими зверями под помостом, которая легко сломалась...».
Гай Калигула, дабы прокормить цирковых хищников во время вздорожания цен на скот, повелел отдавать им на съедение заключенных тюрем, невзирая на степень виновности: «от лысого до лысого», то есть от первого до последнего.
Книга: «Между святыми и демонами», Андрей Булычев
Среди квалифицированных смертных казней классического римского права упоминалась damnatio ad bestias, предполагавшая схватку преступника со зверями в цирке. На первый взгляд, эта экзекуция напоминала поединки гладиаторов с дикими животными, между тем, в отличие от них, финал такой схватки был предрешен
Осенью 70 г. от Р. Х. победитель восставших иудеев, будущий император Тит Флавий Веспасиан, сделал остановку в Кесарии Филипповой. Тогда «множество пленников нашло свою смерть в борьбе с дикими животными».
Когда приговоренные к расправе люди не получали оружия, они обрекались на растерзание дикими животными в соответствии с другой экзекуцией - obicere bestiis. Один из таких прецедентов случился в правление императора Нерона. По свидетельству Корнелия Тацита, мнимые преступники подверглись тотальному избиению, которое «сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны собаками...».
В правление Марка Аврелия, в 167 г. от Р. Х. в городе Смирне толпа язычников могла наблюдать, как палачи истязали двенадцать христиан. Один из них, Германик, проявил изумительное мужество: «с готовностью привлек на себя зверя, дразнил его и натравливал, лишь бы поскорее избавиться от этой жизни с ее неправдой и беззаконием».
Применение obicere bestiis в римской судебной практике отнюдь не исчерпывалось лишь делами о религиозном инакомыслии. Страбон лично наблюдал, как во время гладиаторского боя, устроенного на форуме в Риме, был разорван дикими животными сицилийский разбойник Селур, по прозвищу «Сын Этны». «Разбойника поместили на высокий помост, как бы на Этну; помост внезапно распался и обрушился, а он упал в клетку с дикими зверями под помостом, которая легко сломалась...».
Гай Калигула, дабы прокормить цирковых хищников во время вздорожания цен на скот, повелел отдавать им на съедение заключенных тюрем, невзирая на степень виновности: «от лысого до лысого», то есть от первого до последнего.
Книга: «Между святыми и демонами», Андрей Булычев
Как стать французским рыцарем?
Начиная с царствования Людовика Святого возник обычай облекать разрешение о посвящении в рыцари в форму письма королевской канцелярии, это письмо чуть ли не с момента возникновения стало называться «грамотой на благородство»
Порой король пользовался своим правом с тем, чтобы вознаградить на поле битвы мужество храбреца: так Филипп Красивый сделал рыцарем лекаря вечером после битвы при Монс-ан-Певель. Но чаще все-таки рыцарством жаловали за долгую службу или в силу достигнутого высокого социального положения. В результате акта посвящения кроме нового рыцаря возникала еще и наследственная передача титула, иными словами, возникал новый рыцарский род.
Случалось, что в силу своего положения люди начинали считаться принадлежащими к рыцарскому сословию, не имея на это законных оснований. Поскольку класс благородных продолжал отличаться своими возможностями и образом жизни, то, нисколько не думая о законе, общественное мнение не отказывало в «благородстве» владельцам воинских феодов, хозяевам сельских сеньорий, воинам, состарившимся, нося доспехи. Титул рождался молвой и от долгого употребления становился реальностью, с которой приходилось считаться. Единственное, на что могли рассчитывать власти, была некоторая сумма денег, которую нужно было заплатить за то, чтобы узаконить беззаконие.
Нет такого общественного института, который бы в руках вечно нуждающегося государства не превратился бы в аппарат для изготовления денег. Право на посвящение не избежало этой участи.
Как все бумаги королевской канцелярии, королевские письма за редчайшим исключением выдавались за деньги. Филипп Красивый, похоже, был первым государем, который открыто превратил звание рыцаря в товар. В 1302 после поражения при Куртре королевские посланцы стали объезжать провинции, ища желающих стать «благородными» и продавая рабам их свободу.
Книга: «Феодальное общество», Марк Блок.
Начиная с царствования Людовика Святого возник обычай облекать разрешение о посвящении в рыцари в форму письма королевской канцелярии, это письмо чуть ли не с момента возникновения стало называться «грамотой на благородство»
Порой король пользовался своим правом с тем, чтобы вознаградить на поле битвы мужество храбреца: так Филипп Красивый сделал рыцарем лекаря вечером после битвы при Монс-ан-Певель. Но чаще все-таки рыцарством жаловали за долгую службу или в силу достигнутого высокого социального положения. В результате акта посвящения кроме нового рыцаря возникала еще и наследственная передача титула, иными словами, возникал новый рыцарский род.
Случалось, что в силу своего положения люди начинали считаться принадлежащими к рыцарскому сословию, не имея на это законных оснований. Поскольку класс благородных продолжал отличаться своими возможностями и образом жизни, то, нисколько не думая о законе, общественное мнение не отказывало в «благородстве» владельцам воинских феодов, хозяевам сельских сеньорий, воинам, состарившимся, нося доспехи. Титул рождался молвой и от долгого употребления становился реальностью, с которой приходилось считаться. Единственное, на что могли рассчитывать власти, была некоторая сумма денег, которую нужно было заплатить за то, чтобы узаконить беззаконие.
Нет такого общественного института, который бы в руках вечно нуждающегося государства не превратился бы в аппарат для изготовления денег. Право на посвящение не избежало этой участи.
Как все бумаги королевской канцелярии, королевские письма за редчайшим исключением выдавались за деньги. Филипп Красивый, похоже, был первым государем, который открыто превратил звание рыцаря в товар. В 1302 после поражения при Куртре королевские посланцы стали объезжать провинции, ища желающих стать «благородными» и продавая рабам их свободу.
Книга: «Феодальное общество», Марк Блок.
Forwarded from The Dilettantes' Society (Alla)
Это название. Считается, что в нем 51 буква (в валлийском алфавите ряд символов-диграфов, таких как dd, ll и ch, рассматриваются как одна буква).
Оно переводится с валлийского языка как «Церковь святой Марии в ложбине белого орешника возле бурного водоворота и церкви святого Тисилио возле красной пещеры». Придумал его местный портной, а, по другим сведениям, кабатчик из Менай в 1860ые годы. Задумка служила исключительно для привлечения туристов. Сама деревня до этого называлась Llanfairpwllgwyngyll, то есть «Церковь святой Марии в ложбине белого орешника». Недалеко находилась Llantysilio Gogogoch, «Церковь святого Тисилио у красной пещеры», а между ними был chwyrn drobwll «бурный водоворот».
Железнодорожная станция и знак с её названием — одна из самых фотографируемых достопримечательностей Уэльса.
В 2020 году новый вид бактерий, собранный в почве деревни, был назван Myxococcus llanfairpwllgwyngyllgogerychwyrndrobwllllllantysiliogogogochensis.
Помимо прочего Llanfairpwllgwyngyllgogerychwyrndrobwllllantysiliogogogoch - это самое длинное название футбольной команды в мире.
Оно переводится с валлийского языка как «Церковь святой Марии в ложбине белого орешника возле бурного водоворота и церкви святого Тисилио возле красной пещеры». Придумал его местный портной, а, по другим сведениям, кабатчик из Менай в 1860ые годы. Задумка служила исключительно для привлечения туристов. Сама деревня до этого называлась Llanfairpwllgwyngyll, то есть «Церковь святой Марии в ложбине белого орешника». Недалеко находилась Llantysilio Gogogoch, «Церковь святого Тисилио у красной пещеры», а между ними был chwyrn drobwll «бурный водоворот».
Железнодорожная станция и знак с её названием — одна из самых фотографируемых достопримечательностей Уэльса.
В 2020 году новый вид бактерий, собранный в почве деревни, был назван Myxococcus llanfairpwllgwyngyllgogerychwyrndrobwllllllantysiliogogogochensis.
Помимо прочего Llanfairpwllgwyngyllgogerychwyrndrobwllllantysiliogogogoch - это самое длинное название футбольной команды в мире.
Как спровадить бедняка
Для городских слоев голодные времена означали carum tempus, «времена дороговизны», и эта зависимость от рынка, которая обычно гарантировала более высокий и разнообразный уровень потребления, чем в деревнях, в трудные моменты делала положение горожан более опасным по сравнению с крестьянами, предоставленными самим себе, но непосредственно связанными со средствами производства
Достаточно примеров, когда вследствие крайней скудости припасов становится трудно удовлетворить нужды бедняков — и тогда привилегиям наступает конец, городские ворота закрываются, и не только деревенские жители не могут попасть внутрь, но и городскую бедноту выгоняют вон.
«Однажды в Генуе была страшная дороговизна, и скопилось в ней множество бездельников, более чем в какой-либо другой земле», тогда власти снарядили корабли и пустили по улицам глашатаев, которые кричали, «пусть, мол, бедняки отправятся на берег, там будут раздавать казенный хлеб»; огромная толпа скопилась на пристани, не только городские бедняки, но и чужие «бездельники». Представители коммуны сделали вид, будто хотят разделить их: пусть горожане взойдут на один корабль, а чужаки - на другой. Все поднялись на борт. И тут же весла были спущены на воду, и всех бедняков (настоящих и мнимых) отвезли на Сардинию.
«И там их оставили, как и следовало поступить, и в Генуе кончилась дороговизна». Об этом мы читаем в «Новеллино», сборнике рассказов, побасенок и апологов, написанных в конце XIII в. Допустим, что этот эпизод вымышлен, — все же знаменательно, что воображение современников способно было его породить. В последующие века не будет недостатка в аналогичных примерах, описанных в хрониках и предписанных законом, — примерах «буржуазной жестокости».
Книга: «Голод и изобилие», Массимо Монтанари.
Для городских слоев голодные времена означали carum tempus, «времена дороговизны», и эта зависимость от рынка, которая обычно гарантировала более высокий и разнообразный уровень потребления, чем в деревнях, в трудные моменты делала положение горожан более опасным по сравнению с крестьянами, предоставленными самим себе, но непосредственно связанными со средствами производства
Достаточно примеров, когда вследствие крайней скудости припасов становится трудно удовлетворить нужды бедняков — и тогда привилегиям наступает конец, городские ворота закрываются, и не только деревенские жители не могут попасть внутрь, но и городскую бедноту выгоняют вон.
«Однажды в Генуе была страшная дороговизна, и скопилось в ней множество бездельников, более чем в какой-либо другой земле», тогда власти снарядили корабли и пустили по улицам глашатаев, которые кричали, «пусть, мол, бедняки отправятся на берег, там будут раздавать казенный хлеб»; огромная толпа скопилась на пристани, не только городские бедняки, но и чужие «бездельники». Представители коммуны сделали вид, будто хотят разделить их: пусть горожане взойдут на один корабль, а чужаки - на другой. Все поднялись на борт. И тут же весла были спущены на воду, и всех бедняков (настоящих и мнимых) отвезли на Сардинию.
«И там их оставили, как и следовало поступить, и в Генуе кончилась дороговизна». Об этом мы читаем в «Новеллино», сборнике рассказов, побасенок и апологов, написанных в конце XIII в. Допустим, что этот эпизод вымышлен, — все же знаменательно, что воображение современников способно было его породить. В последующие века не будет недостатка в аналогичных примерах, описанных в хрониках и предписанных законом, — примерах «буржуазной жестокости».
Книга: «Голод и изобилие», Массимо Монтанари.
Жизнь майя или как (не) умереть от поноса
Согласно поверьям майя, болезнь возникала по таинственной причине. Тот, кто лечил болезнь, и тот, кто умел вызывать ее, были одинаковы – так они полагали; «врачи и колдуны... это одно и то же», – делится своими наблюдениями Ланда. Считается, что болезнь вызывает скорее некто, нежели нечто. Ее может вызвать недоброжелательное воздействие кого-нибудь из окружения человека, кто- то, кто нарушил запрет, или кто-то, кто недолжным образом соблюдал повседневные ритуалы. Эта мысль глубоко укоренилась в самых далеких глубинах сознания майя
Заболев, пациент звал к себе ах мена, который ставил диагноз посредством ворожбы. Он взывал к покровительнице медицины богине Луны Иш-Чель (которая также покровительствовала деторождению и ткачеству), ставя ее образ перед пациентом. Зажигали копал и обкуривали пациента табачным дымом. Ах мен приносил с собой свои принадлежности, «пакетики с лекарствами». В таком пакетике-амулете могли лежать корешки, челюсти или что-то такое, что считалось магическим. Перед пациентом он выкатывал гадательные камешки, чтобы узнать прогноз течения болезни.
Методы лечения, как это видно из лекарственных средств, предлагаемых травниками майя, часто были хуже самой болезни.
Дизентерию (кик-нак) правильно называли «кровавым поносом». Для ее излечения предлагалась широкая фармакопея: сок каучукового дерева, плесень, молочай (что было, возможно, лучше, чем что-то еще, выписанное пациенту). Кик-нак лечили также, «давая больному нежные верхушки растения гуавы, смешанные с собачьими экскрементами, при этом туда при варке надо добавить немного помета тапира, а когда это все настоится, на заре добавить немного меда». Травник утверждает, что кик– нак «благодаря этим средствам» прекратится. Вряд ли приходится сомневаться в том, что жизнь пациента прекратится также.
Книга: «Ацтеки, майя, инки», Виктор фон Хаген
Согласно поверьям майя, болезнь возникала по таинственной причине. Тот, кто лечил болезнь, и тот, кто умел вызывать ее, были одинаковы – так они полагали; «врачи и колдуны... это одно и то же», – делится своими наблюдениями Ланда. Считается, что болезнь вызывает скорее некто, нежели нечто. Ее может вызвать недоброжелательное воздействие кого-нибудь из окружения человека, кто- то, кто нарушил запрет, или кто-то, кто недолжным образом соблюдал повседневные ритуалы. Эта мысль глубоко укоренилась в самых далеких глубинах сознания майя
Заболев, пациент звал к себе ах мена, который ставил диагноз посредством ворожбы. Он взывал к покровительнице медицины богине Луны Иш-Чель (которая также покровительствовала деторождению и ткачеству), ставя ее образ перед пациентом. Зажигали копал и обкуривали пациента табачным дымом. Ах мен приносил с собой свои принадлежности, «пакетики с лекарствами». В таком пакетике-амулете могли лежать корешки, челюсти или что-то такое, что считалось магическим. Перед пациентом он выкатывал гадательные камешки, чтобы узнать прогноз течения болезни.
Методы лечения, как это видно из лекарственных средств, предлагаемых травниками майя, часто были хуже самой болезни.
Дизентерию (кик-нак) правильно называли «кровавым поносом». Для ее излечения предлагалась широкая фармакопея: сок каучукового дерева, плесень, молочай (что было, возможно, лучше, чем что-то еще, выписанное пациенту). Кик-нак лечили также, «давая больному нежные верхушки растения гуавы, смешанные с собачьими экскрементами, при этом туда при варке надо добавить немного помета тапира, а когда это все настоится, на заре добавить немного меда». Травник утверждает, что кик– нак «благодаря этим средствам» прекратится. Вряд ли приходится сомневаться в том, что жизнь пациента прекратится также.
Книга: «Ацтеки, майя, инки», Виктор фон Хаген
Красный смех
Войны и революции относятся к тем массовым историческим явлениям, которые нельзя понять без изучения психологических процессов. Еще в 1880‐х гг. один из основоположников русской психиатрии Кандинский писал о феномене психических эпидемий, распространение которых объяснял душевной контагиозностью — инстинктом подражания, объяснявшего заразительность чувств и эмоций
Вероятно, в русской художественной литературе самым сильным произведением на тему безумия войны следует назвать рассказ Л. Андреева «Красный смех», в котором в форме дневника описывался процесс схождения с ума — на фронте и в тылу. Написанный в годы Русско-японской войны, он более соответствовал картинам Первой мировой. Словосочетание «красный смех», в котором прилагательное «красный» выступало синонимом «кровавый», а смех имел форму зловещей истерики, было эсхатологической метафорой «последних времен».
Во время Первой мировой войны и в Германии, и в России зазвучали прогнозы, что победит та страна, в которой нервы солдат окажутся крепче. В этом отношении первые боевые действия не внушали оптимизма. Уже в сентябре 1914 г. Бехтерев, описывая линию фронта как гигантский сумасшедший дом, предложил начать срочную эвакуацию душевнобольных.
К осени 1916 г. метафора «безумие» встречалась во многих описаниях состояния общества. Соответственно, и самые популярные эпитеты представителям власти подбирались из лексики на тему сумасшествия. Монархист Никольский называл Николая II неврастеником.
Мировая война стала травмирующим фактором для нервно-психологического состояния общества. Главным образом пострадали те категории населения, которые, во-первых, имели генетическую, предрасположенность, а во-вторых — были вырваны войной из привычной повседневности.
Книга: «Слухи, образы, эмоции», Владислав Аксенов
Войны и революции относятся к тем массовым историческим явлениям, которые нельзя понять без изучения психологических процессов. Еще в 1880‐х гг. один из основоположников русской психиатрии Кандинский писал о феномене психических эпидемий, распространение которых объяснял душевной контагиозностью — инстинктом подражания, объяснявшего заразительность чувств и эмоций
Вероятно, в русской художественной литературе самым сильным произведением на тему безумия войны следует назвать рассказ Л. Андреева «Красный смех», в котором в форме дневника описывался процесс схождения с ума — на фронте и в тылу. Написанный в годы Русско-японской войны, он более соответствовал картинам Первой мировой. Словосочетание «красный смех», в котором прилагательное «красный» выступало синонимом «кровавый», а смех имел форму зловещей истерики, было эсхатологической метафорой «последних времен».
Во время Первой мировой войны и в Германии, и в России зазвучали прогнозы, что победит та страна, в которой нервы солдат окажутся крепче. В этом отношении первые боевые действия не внушали оптимизма. Уже в сентябре 1914 г. Бехтерев, описывая линию фронта как гигантский сумасшедший дом, предложил начать срочную эвакуацию душевнобольных.
К осени 1916 г. метафора «безумие» встречалась во многих описаниях состояния общества. Соответственно, и самые популярные эпитеты представителям власти подбирались из лексики на тему сумасшествия. Монархист Никольский называл Николая II неврастеником.
Мировая война стала травмирующим фактором для нервно-психологического состояния общества. Главным образом пострадали те категории населения, которые, во-первых, имели генетическую, предрасположенность, а во-вторых — были вырваны войной из привычной повседневности.
Книга: «Слухи, образы, эмоции», Владислав Аксенов
Очарование врага
Восхищение Наполеоном у некоторых английских радикалов и вигов не проходило до самой битвы при Ватерлоо. Будущий премьер-министр лорд Мельбурн в университете сочинял оды Наполеону. У Китса была табакерка с его портретом, Байрон заказал для путешествий по континенту точную копию копию бонапартовского экипажа, а Weekly Political Register Уильяма Коббета и Statesman Дэниела Ловелла расточали похвалы первому консулу.
Его реформы одобряли английские либералы, считавшие, что и их собственной стране мешает «старый порядок». В сентябре 1802 года Фокс с тремя родственниками приехал в Париж и провел с Наполеоном ряд дружеских встреч
В Париж устремилось столько англичан, что Джеймс Гилрей нарисовал карикатуру «Первый за эти десять лет поцелуй»: тощий французский офицер обнимает олицетворяющую Британию корпулентную даму.
Бывший пленник французов Синклер отметил «изящество и обаяние улыбки» Наполеона, а капитан Ашер сказал, что Наполеон «держится с достоинством». Обаяние особенно трудно описывать, но, когда Наполеон этого хотел, он излучал его в изобилии. Он сам очень старался демонстрировать англофилию и после подписания Амьенского мира в 1802 году поставил на каминной полке в Тюильри бюсты предводителя вигов Чарльза Джеймса Фокса и адмирала Нельсона. Появление здесь франкофила Фокса еще объяснимо, но поистине удивительно почтение к тому, кто всего четыре года назад разбил французский флот у Абукира.
Книга: «Наполеон», Эндрю Робертс
Восхищение Наполеоном у некоторых английских радикалов и вигов не проходило до самой битвы при Ватерлоо. Будущий премьер-министр лорд Мельбурн в университете сочинял оды Наполеону. У Китса была табакерка с его портретом, Байрон заказал для путешествий по континенту точную копию копию бонапартовского экипажа, а Weekly Political Register Уильяма Коббета и Statesman Дэниела Ловелла расточали похвалы первому консулу.
Его реформы одобряли английские либералы, считавшие, что и их собственной стране мешает «старый порядок». В сентябре 1802 года Фокс с тремя родственниками приехал в Париж и провел с Наполеоном ряд дружеских встреч
В Париж устремилось столько англичан, что Джеймс Гилрей нарисовал карикатуру «Первый за эти десять лет поцелуй»: тощий французский офицер обнимает олицетворяющую Британию корпулентную даму.
Бывший пленник французов Синклер отметил «изящество и обаяние улыбки» Наполеона, а капитан Ашер сказал, что Наполеон «держится с достоинством». Обаяние особенно трудно описывать, но, когда Наполеон этого хотел, он излучал его в изобилии. Он сам очень старался демонстрировать англофилию и после подписания Амьенского мира в 1802 году поставил на каминной полке в Тюильри бюсты предводителя вигов Чарльза Джеймса Фокса и адмирала Нельсона. Появление здесь франкофила Фокса еще объяснимо, но поистине удивительно почтение к тому, кто всего четыре года назад разбил французский флот у Абукира.
Книга: «Наполеон», Эндрю Робертс
Сегодня узнал о недавней смерти Андрея Кофмана - выдающегося русского латионоамериканиста и автора нескольких блестящих книг об эпохе конкисты, сочетающих два основных условия успеха любой нон-фикшн литературы - художественный талант и научную скрупулезность изложения.
На канале было несколько цитат из его работ. Оставлю их здесь. Вечная память.
Право испанца
Сексуальная колонизация
Геркулесовы столбы
Один в поле не воин
Миф об амазонках
На канале было несколько цитат из его работ. Оставлю их здесь. Вечная память.
Право испанца
Сексуальная колонизация
Геркулесовы столбы
Один в поле не воин
Миф об амазонках
По поводу падающих с неба президентов (Ирана) можно строить самые хитросплетенные теории, но так уж бывает, что иногда очень важные люди гибнут, часто совершенно случайно. О том, как это произошло в Испании 30-х годов целых два раза, и как авиакатастрофы поменяли будущее воюющей страны я недавно писал текст.
https://telegra.ph/Diktator-kotorogo-ne-bylo-09-05
https://telegra.ph/Diktator-kotorogo-ne-bylo-09-05
Telegraph
Диктатор, которого не было
Авиационные катастрофы – спровоцированные или случайные – унесли жизни не одного десятка видных политических и военных деятелей. Жертвами таких катастроф в разное время был квадрумвир фашистов и единственный в истории Италии маршал авиации Итало Бальбо, диктатор…
Все для похода
В приготовлениях к отъезду, которые осуществлял крестоносец, нужно выделить одну особенность, указывающую на различие в ментальности средневекового мира и нашего: готовившиеся к походу и вынужденные, следовательно, нести огромные расходы, начинали, как правило, с распределения даров
Это благочестивые вклады, чтобы после их смерти отправлялись заупокойные службы, различные завещания имущества аббатствам; иногда они освобождали сервов или совершали иные деяния, во имя христианского милосердия, а если совесть упрекала их за какое-либо лихоимство, то каялись и возмещали ущерб.
Эти дары могут показаться противоречащими здравому смыслу, ибо они делались людьми, напрягавшими все свои ресурсы и готовившимися столкнуться с опасностями и страданиями тяжелого похода, но они были, повторим, частью обычных приготовлений к отъезду.
После этих благочестивых дарений нужно было думать о расходах на экспедицию и обеспечении необходимых финансовых средств. Так, Готфрид Бульонский, сыгравший столь большую роль в первом походе, продал свои владения Музон и Стене Реймсской церкви, а само герцогство Бульонское заложил Льежскому монастырю. Роберт Коротконогий, брат английского короля Вильгельма, заложил последнему Нормандию за десять тысяч марок.
Довольно скоро во многих странах участие в крестовом походе стало рассматриваться как один из четырех поводов для взимания помощи (эд); другие поводы хорошо известны: выдача дочери замуж, посвящение сына в рыцари, пленение сеньора. Само слово «эд» позднее стало синонимом налога строго экстраординарного.
Книга: «Крестоносцы», Режин Перну
В приготовлениях к отъезду, которые осуществлял крестоносец, нужно выделить одну особенность, указывающую на различие в ментальности средневекового мира и нашего: готовившиеся к походу и вынужденные, следовательно, нести огромные расходы, начинали, как правило, с распределения даров
Это благочестивые вклады, чтобы после их смерти отправлялись заупокойные службы, различные завещания имущества аббатствам; иногда они освобождали сервов или совершали иные деяния, во имя христианского милосердия, а если совесть упрекала их за какое-либо лихоимство, то каялись и возмещали ущерб.
Эти дары могут показаться противоречащими здравому смыслу, ибо они делались людьми, напрягавшими все свои ресурсы и готовившимися столкнуться с опасностями и страданиями тяжелого похода, но они были, повторим, частью обычных приготовлений к отъезду.
После этих благочестивых дарений нужно было думать о расходах на экспедицию и обеспечении необходимых финансовых средств. Так, Готфрид Бульонский, сыгравший столь большую роль в первом походе, продал свои владения Музон и Стене Реймсской церкви, а само герцогство Бульонское заложил Льежскому монастырю. Роберт Коротконогий, брат английского короля Вильгельма, заложил последнему Нормандию за десять тысяч марок.
Довольно скоро во многих странах участие в крестовом походе стало рассматриваться как один из четырех поводов для взимания помощи (эд); другие поводы хорошо известны: выдача дочери замуж, посвящение сына в рыцари, пленение сеньора. Само слово «эд» позднее стало синонимом налога строго экстраординарного.
Книга: «Крестоносцы», Режин Перну
Запах античности
Торговля парфюмерией в Римской империи была широко распространена и прибыльна. Африканская кора, арабский ладан и индийские специи измельчались, отваривались и смешивались с маслами для создания уникальных и привлекательных ароматов
Некоторые регионы были особо известны производством парфюмерии, и Плиний сообщает о поговорке, что «кампанцы производят больше ароматов, чем другие производят оливкового масла».
Итальянская парфюмерная промышленность была основана на экстрактах роз, но усилена многими восточными ингредиентами. К первому веку нашей эры популярная мода в римском обществе заключалась в очень сладких запахах. Продукты с корицей из Восточной Африки или Юго-Восточной Азии обеспечивали один из основных ингредиентов в этих популярных отварах. Плиний предполагает, что все духи могут быть усилены добавлением корицы. Ее плотный аромат часто обогащался добавлением мирры, меда и успокаивающего бальзама, собранного в Палестине.
Лучшие ароматы с корицей могли стоить от 35 до 300 серебряных денариев за фунт, в зависимости от ингредиентов. Цены также могли колебаться в зависимости от закупочных трат, однажды стоимость коры кассии, импортируемой из Восточной Африки, увеличилась на 50% после серьезного лесного пожара в Сомали.
Книга: «The Roman Empire and the Indian Ocean», Raoul McLaughlin
Торговля парфюмерией в Римской империи была широко распространена и прибыльна. Африканская кора, арабский ладан и индийские специи измельчались, отваривались и смешивались с маслами для создания уникальных и привлекательных ароматов
Некоторые регионы были особо известны производством парфюмерии, и Плиний сообщает о поговорке, что «кампанцы производят больше ароматов, чем другие производят оливкового масла».
Итальянская парфюмерная промышленность была основана на экстрактах роз, но усилена многими восточными ингредиентами. К первому веку нашей эры популярная мода в римском обществе заключалась в очень сладких запахах. Продукты с корицей из Восточной Африки или Юго-Восточной Азии обеспечивали один из основных ингредиентов в этих популярных отварах. Плиний предполагает, что все духи могут быть усилены добавлением корицы. Ее плотный аромат часто обогащался добавлением мирры, меда и успокаивающего бальзама, собранного в Палестине.
Лучшие ароматы с корицей могли стоить от 35 до 300 серебряных денариев за фунт, в зависимости от ингредиентов. Цены также могли колебаться в зависимости от закупочных трат, однажды стоимость коры кассии, импортируемой из Восточной Африки, увеличилась на 50% после серьезного лесного пожара в Сомали.
Книга: «The Roman Empire and the Indian Ocean», Raoul McLaughlin
Где враг?
Во Франции весть о революции в Париже подняла волну разграблений крестьянами замков и поместий. Вспыхнувшие бунты оказались для XVIII столетия чем-то настолько необычным, что и объяснения им давались не менее экзотические
По провинциям побежали слухи о появившихся неизвестно откуда огромных шайках разбойников. Известия о них провоцировали массовую панику, доводя до коллективного психоза деревни и города. Конкретные поводы для страха могли быть разными, но он неизменно был массовым.
«Великий страх» охватил большую часть страны. Вот что, к примеру, рассказывал в письме другу о событиях июля 1789 года в городке Риом почтмейстер Дюбрёль:
Около пяти часов [вечера] прибыл нарочный от мэра и кюре города Монтэгю с предупреждением, что по соседству с Монлюсоном появился значительный отряд разбойников, что отряд этот произвел погром в городе Гере, а перед тем разрушил город Сутрени. <...> По улицам забегали люди, женщины подняли плач <...> Испуг возрастает; с городской башни и с церкви св. Амабля раздается набат. Люди вооружаются чем попало и спешат в ратушу. На Вербную площадь привезены семь пушек, и уже все готово, чтобы палить из них. <...> Отдано распоряжение, чтобы в каждом окне горел свет и чтобы все неизвестные были арестованы. Жители баррикадируются у себя в домах. Наступившая ночь усиливает волнения и тревогу. <...> Утром, около четырех часов, несколько человек, взобравшись на башню Борегар, приняли встающий над землей туман за облако пыли, поднятой передвижением разбойников, и начали кричать, что вот они уже тут, явились. Набат гудит, и никто не сомневается, что действительно пришли разбойники. Те, кто было лег в постель, вскакивают; к Львиному фонтану тащат пушки; вооруженные люди толпами устремляются к предместью Айа, готовясь к стойкой защите. <...> К вечеру страхи улеглись. Население убедилось, что тревога не имела других оснований, кроме появления в наших краях нескольких человек, убежавших из тюрем.
Книга: «Французская революция», Бовыкин и Чудинов
Во Франции весть о революции в Париже подняла волну разграблений крестьянами замков и поместий. Вспыхнувшие бунты оказались для XVIII столетия чем-то настолько необычным, что и объяснения им давались не менее экзотические
По провинциям побежали слухи о появившихся неизвестно откуда огромных шайках разбойников. Известия о них провоцировали массовую панику, доводя до коллективного психоза деревни и города. Конкретные поводы для страха могли быть разными, но он неизменно был массовым.
«Великий страх» охватил большую часть страны. Вот что, к примеру, рассказывал в письме другу о событиях июля 1789 года в городке Риом почтмейстер Дюбрёль:
Около пяти часов [вечера] прибыл нарочный от мэра и кюре города Монтэгю с предупреждением, что по соседству с Монлюсоном появился значительный отряд разбойников, что отряд этот произвел погром в городе Гере, а перед тем разрушил город Сутрени. <...> По улицам забегали люди, женщины подняли плач <...> Испуг возрастает; с городской башни и с церкви св. Амабля раздается набат. Люди вооружаются чем попало и спешат в ратушу. На Вербную площадь привезены семь пушек, и уже все готово, чтобы палить из них. <...> Отдано распоряжение, чтобы в каждом окне горел свет и чтобы все неизвестные были арестованы. Жители баррикадируются у себя в домах. Наступившая ночь усиливает волнения и тревогу. <...> Утром, около четырех часов, несколько человек, взобравшись на башню Борегар, приняли встающий над землей туман за облако пыли, поднятой передвижением разбойников, и начали кричать, что вот они уже тут, явились. Набат гудит, и никто не сомневается, что действительно пришли разбойники. Те, кто было лег в постель, вскакивают; к Львиному фонтану тащат пушки; вооруженные люди толпами устремляются к предместью Айа, готовясь к стойкой защите. <...> К вечеру страхи улеглись. Население убедилось, что тревога не имела других оснований, кроме появления в наших краях нескольких человек, убежавших из тюрем.
Книга: «Французская революция», Бовыкин и Чудинов