1. Судя по опубликованным видео с признаниями весь процесс над террористами начинает разворачиваться не в духе позднего СССР, а в нарочито сталинском духе — разумеется, восходящем к более раннему революционному террору Дзержинского и др. 18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БАУНОВЫМ АЛЕКСНАНДРОМ ГЕРМАНОВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА БАУНОВА АЛЕКСАНДРА ГЕРМАНОВИЧА
2. Для позднего СССР было важно отличие его процессов — даже политических — от сталинских. Нынешний процесс, возможно первый, в ходе которого демонстративно показывают, что эта отличие не важно. Наоборот, организаторы хотят, чтобы обыватель (и оппонент) заметил не разницу, а сходство. Ведь сталинизм популярен у не пережившего неизбирательных репрессий обывателя.
3. Номоклатура позднего СССР пережила не только войну, но и сталинский террор, который стер границу между своими и чужими и ставил оппонентов и своих к одной стенке. У лозунга «лишь бы не было войны» существовал теневой двойник в виде негласного лозунга «лишь бы не было террора», поэтому после смерти Сталина было столько разговоров про «ленинские нормы законности». Настоящей законности, конечно не было, но все-таки какие-то приличия, особенно на фоне недавнего тогда прошлого, соблюдались.
4. Тех, кто осудил нынешние пытки задержанных, инфообслуга режима немедленно и торжествующие заклеймила за сочувствие террористам. В действительности, это было сочувствие праву.
5. После публичной и намеренной демонстрации пыток в самом начале процесса, любые показания обвиняемых полученные в его ходе юридически ничтожны. Теперь, после публикации пыток, вина подсудимых и их намерения могут быть доказаны только при помощи улик, исключающих собственные показания обвиняемых.
6. Если бы устроители процесса хотели, чтобы показания обвиняемых воспринимались всерьез, они должны были заботиться о подчеркнутой корректности задержания и всего, что за ним последовало, а не приводить битых, резаных и забинтованных обвиняемых на суд под камеры после практически официальной демонстрации пыток.
7. Однако, похоже, перед организаторами стоит другая задача — ввести новую норму процесса, при которой пытки как способ и признание как главное доказательство становятся приемлемыми и общественно одобряемыми.
8. Возможно, публикуя пытки, организаторы не ставили такой задачи, а просто хотели удовлетворить общественный гнев и жажду мести. Однако коль скоро пытки показаны, а процесс проводить надо, и традиционный современный состязательный процесс несовместим с пытками, сам факт публикации пыток оказался подходящей ступенькой для перехода к нетрадиционному правосудию. В надежде, что раз граждане проглотили (а некоторые — одобрили) пытки, они примут (а некоторые одобрят) и нетрадиционное правосудие. Тем более что понятие традиции и традиционности отодвинуто в более глубокие, архаические слои.
9. Разумеется, настоящее нетрадиционное правосудие включает в себя и элементы формального разрыва с классическим: чрезвычайные законы, особый порядок, особые судебные совещания, отсутствие адвокатуры, аутсорсинг наказания, досудебная казнь или убийство в тюрьме. Невозможность осудить обвиняемых на смерть или судить их особым образом как раз может стать удобным поводом для перехода к особому, чрезвычайному характеру правосудия — по крайней мере в отдельных ( и разумеется определенных политической, а не судебной властью) случаях.
10. Нетрадиционное правосудие будет по всей видимости единственным способом выйти в ходе процесса на заранее намеченный результат. Спикеры высоко и высшего уровня уже сформулировали схему обвинения: обвиняемые — орудия украинских заказчиков за которыми стоит Запад, потому что исламисты не могут иметь претензий к воюющей с Западом России. И в России нет даже той ограниченной следственной и судебной автономии, которая позволила бы следствию и суду выйти на иной результат, иную версию, чем та, что предложена сверху.
1. Судя по опубликованным видео с признаниями весь процесс над террористами начинает разворачиваться не в духе позднего СССР, а в нарочито сталинском духе — разумеется, восходящем к более раннему революционному террору Дзержинского и др. 18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БАУНОВЫМ АЛЕКСНАНДРОМ ГЕРМАНОВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА БАУНОВА АЛЕКСАНДРА ГЕРМАНОВИЧА
2. Для позднего СССР было важно отличие его процессов — даже политических — от сталинских. Нынешний процесс, возможно первый, в ходе которого демонстративно показывают, что эта отличие не важно. Наоборот, организаторы хотят, чтобы обыватель (и оппонент) заметил не разницу, а сходство. Ведь сталинизм популярен у не пережившего неизбирательных репрессий обывателя.
3. Номоклатура позднего СССР пережила не только войну, но и сталинский террор, который стер границу между своими и чужими и ставил оппонентов и своих к одной стенке. У лозунга «лишь бы не было войны» существовал теневой двойник в виде негласного лозунга «лишь бы не было террора», поэтому после смерти Сталина было столько разговоров про «ленинские нормы законности». Настоящей законности, конечно не было, но все-таки какие-то приличия, особенно на фоне недавнего тогда прошлого, соблюдались.
4. Тех, кто осудил нынешние пытки задержанных, инфообслуга режима немедленно и торжествующие заклеймила за сочувствие террористам. В действительности, это было сочувствие праву.
5. После публичной и намеренной демонстрации пыток в самом начале процесса, любые показания обвиняемых полученные в его ходе юридически ничтожны. Теперь, после публикации пыток, вина подсудимых и их намерения могут быть доказаны только при помощи улик, исключающих собственные показания обвиняемых.
6. Если бы устроители процесса хотели, чтобы показания обвиняемых воспринимались всерьез, они должны были заботиться о подчеркнутой корректности задержания и всего, что за ним последовало, а не приводить битых, резаных и забинтованных обвиняемых на суд под камеры после практически официальной демонстрации пыток.
7. Однако, похоже, перед организаторами стоит другая задача — ввести новую норму процесса, при которой пытки как способ и признание как главное доказательство становятся приемлемыми и общественно одобряемыми.
8. Возможно, публикуя пытки, организаторы не ставили такой задачи, а просто хотели удовлетворить общественный гнев и жажду мести. Однако коль скоро пытки показаны, а процесс проводить надо, и традиционный современный состязательный процесс несовместим с пытками, сам факт публикации пыток оказался подходящей ступенькой для перехода к нетрадиционному правосудию. В надежде, что раз граждане проглотили (а некоторые — одобрили) пытки, они примут (а некоторые одобрят) и нетрадиционное правосудие. Тем более что понятие традиции и традиционности отодвинуто в более глубокие, архаические слои.
9. Разумеется, настоящее нетрадиционное правосудие включает в себя и элементы формального разрыва с классическим: чрезвычайные законы, особый порядок, особые судебные совещания, отсутствие адвокатуры, аутсорсинг наказания, досудебная казнь или убийство в тюрьме. Невозможность осудить обвиняемых на смерть или судить их особым образом как раз может стать удобным поводом для перехода к особому, чрезвычайному характеру правосудия — по крайней мере в отдельных ( и разумеется определенных политической, а не судебной властью) случаях.
10. Нетрадиционное правосудие будет по всей видимости единственным способом выйти в ходе процесса на заранее намеченный результат. Спикеры высоко и высшего уровня уже сформулировали схему обвинения: обвиняемые — орудия украинских заказчиков за которыми стоит Запад, потому что исламисты не могут иметь претензий к воюющей с Западом России. И в России нет даже той ограниченной следственной и судебной автономии, которая позволила бы следствию и суду выйти на иной результат, иную версию, чем та, что предложена сверху.
BY baunovhaus
Warning: Undefined variable $i in /var/www/tg-me/post.php on line 280
Mr. Durov launched Telegram in late 2013 with his brother, Nikolai, just months before he was pushed out of VK, the Russian social-media platform he founded. Mr. Durov pitched his new app—funded with the proceeds from the VK sale—less as a business than as a way for people to send messages while avoiding government surveillance and censorship.
Should I buy bitcoin?
“To the extent it is used I fear it’s often for illicit finance. It’s an extremely inefficient way of conducting transactions, and the amount of energy that’s consumed in processing those transactions is staggering,” the former Fed chairwoman said. Yellen’s comments have been cited as a reason for bitcoin’s recent losses. However, Yellen’s assessment of bitcoin as a inefficient medium of exchange is an important point and one that has already been raised in the past by bitcoin bulls. Using a volatile asset in exchange for goods and services makes little sense if the asset can tumble 10% in a day, or surge 80% over the course of a two months as bitcoin has done in 2021, critics argue. To put a finer point on it, over the past 12 months bitcoin has registered 8 corrections, defined as a decline from a recent peak of at least 10% but not more than 20%, and two bear markets, which are defined as falls of 20% or more, according to Dow Jones Market Data.
