Настигло

«Не бояться насилия» это как? Ч.1

После предыдущего текста стали ходить слухи, что я люблю вешать неприятных мне людей прямо в саду моего дома и другим советую. Друзья, это дезинформация, а в большей степени, скорее, нехватка у читателей времени для внимательного чтения и короткий attention span. Фигурировавшая в упомянутом тексте цитата Гейне запомнилась некоторым именно висящими на садовой яблоне трупами врагов, хотя тут у поэта просто черная ирония взыграла. Суть его мудрости была в противопоставлении христианскому постулату «возлюби врагов своих» — простой жизненной логики: врага, который хочет тебя убить, стоит прощать только после того, как он перестает представлять угрозу. С точки зрения эволюционной стратегии, это очень разумно. Остальная картина — просто поэтические шалости, а вы и поверили.

В работе «Недовольство культурой», о которой я писала в прошлом посте, Зигмунд Фрейд практично и трезво разбирает логику сопротивления постулату: «возлюби ближнего, как самого себя». Он говорит о том, что такое требование нелогично, потому что наша любовь — один из способов социального поощрения особей, которые выделяются из массы «всех», оказываясь для нас ценными. Мы любим похожих на нас людей, любим более совершенных и вызывающих восхищение и вдохновение людей, любим помогающих и полезных людей, — озвучивает простые истины философ. Это — логично. Это логично и с точки зрения биологии: мы любим всё, что помогает нам выживать, жить и даже лучше жить — и готовы платить за это своим вниманием и любовью. Это более чем логично с точки зрения законов социальной жизни: общество любит людей просоциальных, которые помогают жить группе с минимальным ущербом и максимальной выгодой для всех. Если бы даже требование «любить всех» было бы выполнимо, размышляет Фрейд, — то поделенная на миллионы особей, наша любовь бы превратилась в ничто, потому что на всех бы не хватило заботы и внимания, которые эту любовь должны выражать.

Но ещё более нелогичным и противоречащим здравому смыслу кажется ему требование возлюбить врага — того, кто обидит тебя, унизит, растопчет, в самый уязвимый момент сделает тебе больнее, удовлетворит об тебя свой половой инстинкт без спроса и, наконец, убьёт. Не логичнее ли такому врагу сопротивляться, а не любить? Именно к этому размышлению Фрейд и приводит цитату Гейне о том, что здоровый человек хочет дом, сад, бутерброд со свежим маслом и врагов, которые уже наказаны за их злодеяния — и тогда их простит, но не раньше.

Главный ингридиент страха убийства — табу, свойственное большинству человеческих культур. Табу — это возникающий еще в первобытных обществах священный запрет авторитетных фигур на определенные действия. Это инструмент социального контроля, поэтому запрещает всякие вредящие общественному строю вещи: бунтовать против власти, например, — а также без спросу (то есть не санкционированно высшими инстанциями) убивать ближних. Ну то есть запрещены самые сильные дестабилизаторы стабильности социальной группы. Табу подкрепляется угрозой магического наказания (силами духовного вождя, например), а затем — религиозного, когда автором наказания видят уже сверхъестественное существо.

Новый этап общественного устройства начинается тогда, когда табу интернализируется — то есть страх наказания становится частью психики каждого человека, эффективно сдерживая его от совершения запретных действий. Табу отражаются в законе, но обычные законы мы можем время от времени нарушать и даже спорить, норма это или нет — а о табу мы не спорим и считаем его нарушение отвратительным. Только санкционированные священной силой/святым законом ситуации подразумевают нарушение табу: убить одного человека по своей воле — страшное преступление, убить сотни опасных для твоей группы людей, надев специальную форму, имея специальную должность и подчиняясь специальному человеку, который исполняет волю народа в демократической стране — героический акт защиты.

[продолжение 🔽]

www.tg-me.com/it/Настигло/com.travkinatxt/1016

2.7K viewsApr 26 at 15:14

«Не бояться насилия» это как? Ч.1

После предыдущего текста стали ходить слухи, что я люблю вешать неприятных мне людей прямо в саду моего дома и другим советую. Друзья, это дезинформация, а в большей степени, скорее, нехватка у читателей времени для внимательного чтения и короткий attention span. Фигурировавшая в упомянутом тексте цитата Гейне запомнилась некоторым именно висящими на садовой яблоне трупами врагов, хотя тут у поэта просто черная ирония взыграла. Суть его мудрости была в противопоставлении христианскому постулату «возлюби врагов своих» — простой жизненной логики: врага, который хочет тебя убить, стоит прощать только после того, как он перестает представлять угрозу. С точки зрения эволюционной стратегии, это очень разумно. Остальная картина — просто поэтические шалости, а вы и поверили.

В работе «Недовольство культурой», о которой я писала в прошлом посте, Зигмунд Фрейд практично и трезво разбирает логику сопротивления постулату: «возлюби ближнего, как самого себя». Он говорит о том, что такое требование нелогично, потому что наша любовь — один из способов социального поощрения особей, которые выделяются из массы «всех», оказываясь для нас ценными. Мы любим похожих на нас людей, любим более совершенных и вызывающих восхищение и вдохновение людей, любим помогающих и полезных людей, — озвучивает простые истины философ. Это — логично. Это логично и с точки зрения биологии: мы любим всё, что помогает нам выживать, жить и даже лучше жить — и готовы платить за это своим вниманием и любовью. Это более чем логично с точки зрения законов социальной жизни: общество любит людей просоциальных, которые помогают жить группе с минимальным ущербом и максимальной выгодой для всех. Если бы даже требование «любить всех» было бы выполнимо, размышляет Фрейд, — то поделенная на миллионы особей, наша любовь бы превратилась в ничто, потому что на всех бы не хватило заботы и внимания, которые эту любовь должны выражать.

Но ещё более нелогичным и противоречащим здравому смыслу кажется ему требование возлюбить врага — того, кто обидит тебя, унизит, растопчет, в самый уязвимый момент сделает тебе больнее, удовлетворит об тебя свой половой инстинкт без спроса и, наконец, убьёт. Не логичнее ли такому врагу сопротивляться, а не любить? Именно к этому размышлению Фрейд и приводит цитату Гейне о том, что здоровый человек хочет дом, сад, бутерброд со свежим маслом и врагов, которые уже наказаны за их злодеяния — и тогда их простит, но не раньше.

Главный ингридиент страха убийства — табу, свойственное большинству человеческих культур. Табу — это возникающий еще в первобытных обществах священный запрет авторитетных фигур на определенные действия. Это инструмент социального контроля, поэтому запрещает всякие вредящие общественному строю вещи: бунтовать против власти, например, — а также без спросу (то есть не санкционированно высшими инстанциями) убивать ближних. Ну то есть запрещены самые сильные дестабилизаторы стабильности социальной группы. Табу подкрепляется угрозой магического наказания (силами духовного вождя, например), а затем — религиозного, когда автором наказания видят уже сверхъестественное существо.

Новый этап общественного устройства начинается тогда, когда табу интернализируется — то есть страх наказания становится частью психики каждого человека, эффективно сдерживая его от совершения запретных действий. Табу отражаются в законе, но обычные законы мы можем время от времени нарушать и даже спорить, норма это или нет — а о табу мы не спорим и считаем его нарушение отвратительным. Только санкционированные священной силой/святым законом ситуации подразумевают нарушение табу: убить одного человека по своей воле — страшное преступление, убить сотни опасных для твоей группы людей, надев специальную форму, имея специальную должность и подчиняясь специальному человеку, который исполняет волю народа в демократической стране — героический акт защиты.

[продолжение 🔽]

BY Настигло