У передвижного цирка шумела праздная публика. Зазывалы-кривляки в ярких нарядах, не жалея глоток завлекали прохожих в огромный красно-жёлтый шатёр, обещая невиданное зрелище. Люди толпились и толкали друг друга локтями у входа, скалили зубы, предвкушая развлечение. Посетители несли в руках полиэтиленовые пакеты с грязным содержимым, неприятным на вид.
Были здесь и те, кто не принимал подобного рода гнусные варварские представления. Кучка активистов, в основном девушек с крашеными в кислотные цвета волосами и с плакатами в руках, скандировала что-то о гуманизме и общечеловеческих ценностях.
В то же время в трейлере за маленьким столиком сидел мистер Дюк – жадный и циничный директор шапито. Он был одет в алый сюртук, между тонкими пальцами держал толстую сигару и нахально крутил чёрный ус. Его наглый взгляд пренебрежительно ощупывал девушку напротив. Та, в огромных очках и с копной рыжих волос, хмурила брови и горячо тараторила, временами подскакивая на крошечном раскладном стульчике.
– Как вы не понимаете, мистер Дюк, – взывала она тонким голосом. – то, что вы делаете – бесчеловечно! Это эксплуатация неразумных! Остались ли у вас принципы, чувства или вы ради денег готовы пойти на всё?!
Мистер Дюк откинулся на спинку кресла и затянулся. Затем он медленно выпустил сигарный дым и сказал:
– Всякий зарабатывает как умеет. Люди хотят зрелищ, я умею их дать. К чему разговоры о принципах? – Я пришла к вам только потому, – продолжала девушка, – что надеялась быть услышанной. Но, видимо, нам придётся продолжить протест, чтобы показать людям, что они, идя в ваш вертеп жестокости, тоже становятся соучастниками преступления. – Вы думаете, что своими акциями помешаете моему шоу? – усмехнулся мистер Дюк. – Ошибаетесь. Ваш протест ударит не по мне, а по артистам, которых вы так усердно защищаете. Мне придётся их просто выгнать. – Ничего, найдут другую работу! – упрямо парировала активистка.
Мистер Дюк тонко улыбнулся и покачал головой.
– Они? Работу? Кто их возьмёт? Что они умеют? – Но использовать умственно неполноценных для аттракциона нельзя! – вдруг завопила девушка. – Как вы этого не понимаете?! Это… Это… Это – грех! – Вот именно потому, что будучи умственно неполноценными, они находятся на своём месте, и иного занятия для них не найти, – спокойно возразил директор. – Ну не лекции же им, в самом деле, в университетах читать? После всего... Хе-хе. А я даю им крышу над головой и шанс честно зарабатывать на хлеб. – Ну отмените хотя бы финальную часть! – молила сердобольная активистка. – Которую? – Ну, когда публика… Ну, вы же знаете… Мне рассказывали, как один несчастный, не понимая происходящего, забился в угол клетки, славя фантастическую восточноевропейскую страну. А люди кидали в него всё, что принесли с собой. И смеялись. Это средневековье! Это цирк уродцев! – Милочка, ну, конечно, это цирк уродцев! – рассмеялся мистер Дюк. – А что касается последней части программы, так на этих принципах вся ваша Европа держится! Сперва умственно неполноценные там, затем здесь. Людям нравится, они за них голосуют. К тому же, многие их них давно уже привыкли к нечистотам.
Активистка, всплеснув руками, вскочила с места.
– Нет, нет! Мы будем протестовать! – Как угодно, милочка! – мистер Дюк тоже поднялся. – Простите, но мне пора идти объявлять. К сожалению, больше времени уделить не могу. До свидания!
Через минуту мистер Дюк уже стоял в центре арены и с наигранным пафосом объявлял номер «Европейская демократия». Публика ревела, и каждый зритель уже развязывал мешочек с принесённой дрянью, желая как можно скорее пустить её в ход. Сделав объявление, мистер Дюк под скабрёзную музыку, приплясывая и раскланиваясь, покинул арену, на которую тут же выкатили клетки, наполненные нездорового вида артистами, взиравшими с ужасом сквозь железные прутья на гремящую толпу. Каждому из них был предоставлен микрофон для короткого слова. И после всех выступлений, сопровождаемых то взрывами хохота, то проклятьями, разгорячённая публика с воодушевлением приступила к забрасыванию бывших европейских чиновников содержимым принесённых пакетов.
У передвижного цирка шумела праздная публика. Зазывалы-кривляки в ярких нарядах, не жалея глоток завлекали прохожих в огромный красно-жёлтый шатёр, обещая невиданное зрелище. Люди толпились и толкали друг друга локтями у входа, скалили зубы, предвкушая развлечение. Посетители несли в руках полиэтиленовые пакеты с грязным содержимым, неприятным на вид.
Были здесь и те, кто не принимал подобного рода гнусные варварские представления. Кучка активистов, в основном девушек с крашеными в кислотные цвета волосами и с плакатами в руках, скандировала что-то о гуманизме и общечеловеческих ценностях.
В то же время в трейлере за маленьким столиком сидел мистер Дюк – жадный и циничный директор шапито. Он был одет в алый сюртук, между тонкими пальцами держал толстую сигару и нахально крутил чёрный ус. Его наглый взгляд пренебрежительно ощупывал девушку напротив. Та, в огромных очках и с копной рыжих волос, хмурила брови и горячо тараторила, временами подскакивая на крошечном раскладном стульчике.
– Как вы не понимаете, мистер Дюк, – взывала она тонким голосом. – то, что вы делаете – бесчеловечно! Это эксплуатация неразумных! Остались ли у вас принципы, чувства или вы ради денег готовы пойти на всё?!
Мистер Дюк откинулся на спинку кресла и затянулся. Затем он медленно выпустил сигарный дым и сказал:
– Всякий зарабатывает как умеет. Люди хотят зрелищ, я умею их дать. К чему разговоры о принципах? – Я пришла к вам только потому, – продолжала девушка, – что надеялась быть услышанной. Но, видимо, нам придётся продолжить протест, чтобы показать людям, что они, идя в ваш вертеп жестокости, тоже становятся соучастниками преступления. – Вы думаете, что своими акциями помешаете моему шоу? – усмехнулся мистер Дюк. – Ошибаетесь. Ваш протест ударит не по мне, а по артистам, которых вы так усердно защищаете. Мне придётся их просто выгнать. – Ничего, найдут другую работу! – упрямо парировала активистка.
Мистер Дюк тонко улыбнулся и покачал головой.
– Они? Работу? Кто их возьмёт? Что они умеют? – Но использовать умственно неполноценных для аттракциона нельзя! – вдруг завопила девушка. – Как вы этого не понимаете?! Это… Это… Это – грех! – Вот именно потому, что будучи умственно неполноценными, они находятся на своём месте, и иного занятия для них не найти, – спокойно возразил директор. – Ну не лекции же им, в самом деле, в университетах читать? После всего... Хе-хе. А я даю им крышу над головой и шанс честно зарабатывать на хлеб. – Ну отмените хотя бы финальную часть! – молила сердобольная активистка. – Которую? – Ну, когда публика… Ну, вы же знаете… Мне рассказывали, как один несчастный, не понимая происходящего, забился в угол клетки, славя фантастическую восточноевропейскую страну. А люди кидали в него всё, что принесли с собой. И смеялись. Это средневековье! Это цирк уродцев! – Милочка, ну, конечно, это цирк уродцев! – рассмеялся мистер Дюк. – А что касается последней части программы, так на этих принципах вся ваша Европа держится! Сперва умственно неполноценные там, затем здесь. Людям нравится, они за них голосуют. К тому же, многие их них давно уже привыкли к нечистотам.
Активистка, всплеснув руками, вскочила с места.
– Нет, нет! Мы будем протестовать! – Как угодно, милочка! – мистер Дюк тоже поднялся. – Простите, но мне пора идти объявлять. К сожалению, больше времени уделить не могу. До свидания!
Через минуту мистер Дюк уже стоял в центре арены и с наигранным пафосом объявлял номер «Европейская демократия». Публика ревела, и каждый зритель уже развязывал мешочек с принесённой дрянью, желая как можно скорее пустить её в ход. Сделав объявление, мистер Дюк под скабрёзную музыку, приплясывая и раскланиваясь, покинул арену, на которую тут же выкатили клетки, наполненные нездорового вида артистами, взиравшими с ужасом сквозь железные прутья на гремящую толпу. Каждому из них был предоставлен микрофон для короткого слова. И после всех выступлений, сопровождаемых то взрывами хохота, то проклятьями, разгорячённая публика с воодушевлением приступила к забрасыванию бывших европейских чиновников содержимым принесённых пакетов.
BY Субботин
Warning: Undefined variable $i in /var/www/tg-me/post.php on line 283
Secret Chats are one of the service’s additional security features; it allows messages to be sent with client-to-client encryption. This setup means that, unlike regular messages, these secret messages can only be accessed from the device’s that initiated and accepted the chat. Additionally, Telegram notes that secret chats leave no trace on the company’s services and offer a self-destruct timer.
Export WhatsApp stickers to Telegram on Android
From the Files app, scroll down to Internal storage, and tap on WhatsApp. Once you’re there, go to Media and then WhatsApp Stickers. Don’t be surprised if you find a large number of files in that folder—it holds your personal collection of stickers and every one you’ve ever received. Even the bad ones.Tap the three dots in the top right corner of your screen to Select all. If you want to trim the fat and grab only the best of the best, this is the perfect time to do so: choose the ones you want to export by long-pressing one file to activate selection mode, and then tapping on the rest. Once you’re done, hit the Share button (that “less than”-like symbol at the top of your screen). If you have a big collection—more than 500 stickers, for example—it’s possible that nothing will happen when you tap the Share button. Be patient—your phone’s just struggling with a heavy load.On the menu that pops from the bottom of the screen, choose Telegram, and then select the chat named Saved messages. This is a chat only you can see, and it will serve as your sticker bank. Unlike WhatsApp, Telegram doesn’t store your favorite stickers in a quick-access reservoir right beside the typing field, but you’ll be able to snatch them out of your Saved messages chat and forward them to any of your Telegram contacts. This also means you won’t have a quick way to save incoming stickers like you did on WhatsApp, so you’ll have to forward them from one chat to the other.
